Джед Белмажуби переехал в Россию в 90-е годы. Отучившись, он начал строить карьеру и теперь занимает должность вице-президента в IT-компании. Вместе с семьей Джед любит ездить за город и гулять по Крестовскому острову.
Марокканец рассказывает, почему в России важно иметь творческое мышление, чему его научила жизнь в 90-е в Петербурге и чем его удивляет местный сервис и отношение к детям.
Возраст
43 года
Род деятельности
Вице-президент по бизнес-развитию в IT-компании
В Петербурге
23 года
Я родился в марокканской Касабланке. До переезда в Россию учился на экономическом факультете во Франции, но захотел продолжить учебу. Увидел, что отец читает газету, там было объявление «Учеба в России» и телефон. Отец был против переезда, говорил: «Лучше с нами, здесь женишься, учебой и работой обеспечим». А потом сказал: «Если ты настоящий мужчина, уезжай в Россию, через месяц вернешься. Там холодно и всё плохо». В итоге я переехал на спор с отцом.
Я поступил на педиатрический факультет в [медицинский университет имени] Мечникова. Изначально в планах было пробыть в России не больше месяца, но я был молод, оброс здесь друзьями, у меня появилась девушка, и как-то я стал видеть себя здесь.
В 90-е у меня в России была полная свобода и деньги — доллары. Сейчас это ощущение не понять, но тогда ты мог ходить по клубам, как ковбой, и пить виски. Я узнавал город через бары, рестораны, друзей — с последними мне тогда очень повезло. Мы не просто пили и гуляли, но еще и учились, и сейчас у них карьера сложилась хорошо.
Если ты в чужом городе, важно не попасть в свое сообщество — то есть не тусить только с марокканцами. Наоборот, раз я уехал, я должен быть открыт чему-то новому. Мои соотечественники общались только между собой. А у меня все друзья были русскими. Я считаю, это очень важно для успешной интеграции.
В 90-е я работал в отделе маркетинга одного бренда. Мы договорились с [Иваном] Ургантом, чтобы он был ведущим в одном клубе. И каждый четверг я его встречал в гримерке. Мне кажется, Ургант не изменился с тех пор: у него такой же живой ум и хорошее чувство юмора. Он умеет хорошо шутить сразу.
Самым сложным в Петербурге был 1998 год, когда начался кризис. У меня были деньги в банке, но доступа к ним не было. Я много экономил, мне помогали друзья. Тяжело было всем, особенно местным. Тогда пачка пельменей уже была праздником.
Сейчас мне сложно из-за того, что в России не предугадать, что будет завтра. Если у тебя аналитический ум и ты любишь педантично просчитывать свои действия, тебе будет здесь тяжело. В России живут люди с творческим мышлением, которые могут быстро всё менять и не ныть.
Чему вас научила Россия?
Люди, которые меня давно знают, говорят, что я остался таким же: веселым, активным, жизнерадостным. Жизнь, конечно, оставляет свой отпечаток, но такое происходит вне зависимости от того, где ты жил.
Сейчас я чувствую, что уходит какая-то легкость. Я не знаю, это из-за возраста или из-за жизни в Петербурге. Например, в доме, где ты живешь восемь лет, соседи могут с тобой не здороваться и не смотреть глаза. Потом я понял, что у людей могут быть свои переживания, и я тоже стал таким. Тоже могу пройти мимо, не поздороваться, не улыбнуться. Впрочем, бывают до сих пор интересные случаи. Вот недавно зашел в ларек разменять пять тысяч. И кто-то говорит продавщице: «Ты купюры-то проверяй, а то он слишком вежливый».
Еще в школе нам рассказывали про жизнь в СССР. Я помню, как увидел на картинке, что женщины строят дома. Женщина в Марокко может быть врачом, но чтобы своими руками что-то строить — точно нет.
В России я видел женщин, которые работали на стройке или малярами. Еще были девушки, которые тусовались в клубах всю ночь до шести утра, а потом ехали на пары [в институт]. Люди в России сильнее духом и физически. У нас в Марокко уютно, солнышко, овощи дешевые, всё равно всё будет нормально. Здесь если дашь слабину, тебя не будет. Я тоже научился этой силе духа, я всегда думаю о том, как выживать.
У меня был один друг, с которым мы вместе договорились переехать в Россию. Но в последний день он не приехал на встречу, чтобы сдать документы, и уехал в Бельгию. Мы встретились спустя годы. У него всё хорошо, но я понял, что мой путь был тяжелее. Если я выжил здесь, значит, смогу выжить в любой другой стране и прекрасно себя чувствовать. Если человек прошел через 90-е, конечно, шкура становится толще.
Кто сыграл для вас важную роль?
Я женился восемь лет назад в Петербурге. Сейчас у меня двое детей — мальчик и девочка. Моя семья — это опора. Мы любим отдыхать все вместе, летом снимаем какой-нибудь коттедж за городом. Дочь у меня занимается гимнастикой, ей семь лет. Сыну пять лет, думаю отдать его в секцию дзюдо.
Что бы вы хотели перенести из своей страны в Россию?
Больше всего я скучаю по марокканской еде — кускусу, сладостям. А еще по блюдам, приготовленным в таджине. Это такая глиняная посуда, у нее крышка конусообразной формы. В ней готовят и мясо, и курицу, и рыбу, но в основном овощи. Еду делают очень медленно, но вкус у нее особый.
Марокко — сельскохозяйственная страна, там всё свежее. Здесь я не могу есть помидоры и морковку просто: иду на рынок, чтобы найти свежее. Конечно, пока овощи привезут, пока они пройдут через холод, вкус выветрится.
Еще я очень скучаю по родителям, из-за работы вижусь с ними очень редко. Сейчас я езжу к ним вместе с женой и детьми раз в год или два, но мы созваниваемся каждый день по скайпу.
Пять находок в Петербурге
- Улица Рубинштейна
Десять лет назад я жил на улице Рубинштейна. Смотрю на нее сейчас и думаю, что с детьми я бы там жить не хотел. Если бы я жил там сейчас, то, конечно, был бы на стороне жителей. Потому что это частная собственность, ты имеешь право на спокойный отдых. - Крестовский остров
Мы часто гуляем на Крестовском острове с семьей. После прогулки сидим в каком-то заведении — например, в ресторане «Карл и Фридрих». Там детям удобно бегать и окружающие хорошо к ним относятся. А вообще в Петербурге есть заведения, куда желательно приходить без детей. - Отношение к детям
В Петербурге люди ведут себя нетерпеливо по отношению к детям. В общественном транспорте болезненно реагируют на крики. И детям всё время что-то запрещают: например, видел, как мама запрещала играть ребенку в песочнице, потому что он будет грязным. Я считаю, что дети могли бы быть более свободными. - Неумение продавать
Как-то я расплатился в ресторане карточкой, оставил там большую сумму, но налички у меня не было. И я спросил, можно ли оставить чаевые по карте. Официант ответил, что да. И я возмутился — почему он сразу об этом не сказал? Или бывает еще, спросишь, какое пиво есть в заведении. А тебе отвечают: какое написано, такое и есть. То есть грубостью лишают себя заработка. - Удельный рынок
Я бываю там раз в неделю или две. Коллекционирую старые фотоаппараты, у меня десять штук. На Уделке их не найдешь, но вот всякие аксессуары или оптику там найти вполне можно. Кроме того, там продают хорошие старые книги.
Зачем вы здесь?
Я хотел бы развиваться в России. У меня есть дети, они говорят только на русском, в школе будут изучать английский. Я не имею права лишать их друзей, языка, культуры. Поэтому возвращаться в Марокко мне бы не хотелось. Дети маленькие, на них переезд скажется плохо.
