После начала полномасштабного российского вторжения в Украину только за 2022 год Россию покинули около 700 тысяч человек. Эмигранты вынуждены разлучаться с родными, не зная, когда увидятся снова. Перед отъездом некоторые россияне на прощание заказали фотосессии с семьей.
«Бумага» поговорила с двумя петербурженками, поучаствовавшими в таких фотосессиях, и фотографом Марией Павловской, организовавшей съемки. Они рассказали, чем для уезжающих важны эти кадры, как люди старшего поколения преодолевают смущение перед камерой и какие эмоции испытывают родственники от получившихся снимков, находясь за тысячи километров друг от друга.
Мария: «Семейная съемка — то, что потом я смогу показать и своим детям»
— Как вы решились на фотосессию с родственниками?
— Фотограф Маша Павловская снимала нас с парнем еще до войны, и мне понравился результат. Мы уехали в Стокгольм весной 2022-го, потому что молодой человек получил там работу. Спустя год приехала в Петербург к семье. Я очень люблю этот город и хотелось как-то запечатлеть момент встречи с родителями, ведь теперь они нерегулярны. Съемка проходила в студии. Вечером в ней красиво падал свет. Мне хотелось сняться именно в таком формате, чтобы всё внимание было на людях, а не на пространстве.
— Как родные отнеслись к предложению посниматься?
— Родители доверяют моему вкусу в фотографии, потому что я сама этим немного занимаюсь в свободное время. Они были рады сниматься у фотографа, который мне нравится. Сказали, что организация лежит на мне, а они с радостью поучаствуют.
— Какие были эмоции в процессе съёмки?
— Было немножко неловко, потому что фотограф просила принимать конкретные позы, а родители не привыкли позировать перед камерой. Но к концу съемки нам предложили располагаться перед камерой, как нам удобно. В этот момент папа загорелся и мы позировали в стиле ретро-фотографий, где все очень серьезные — это прям наше. Обнимаемся мы в основном только при встрече и когда дарим что-то друг другу. То есть в семье приняты, можно сказать, причинно-следственные тактильные контакты.
Но, когда приезжаю в гости к родителям, мы всегда планируем какую-то совместную активность или приключение. Для меня общение с родителями — во многом про узнавание нового вместе. В последний мой приезд мы катались на сапах по реке Мойке, ездили до города Калязина в Тверской области на машине, около недели проведя в дороге. Скорее всего, в следующий мой приезд запланируем какое-нибудь путешествие по России, а может быть встретимся в Стокгольме или безвизовой третьей стране.
— Фотографии вы уже смотрели, находясь с родителями в разных странах? Какие были впечатления от снимков?
— К моменту получения фото я уже была в Стокгольме. Отправила родителям ссылку на снимки, но они не сразу смогли ее открыть, потому что были на даче. Я еще два дня ждала, пока это случится.
В итоге сказали, что им всё понравилось. Только им показалось, что выглядят уже не так молодо, но я с этим не согласна. Я ответила, что они бодрые! Мне понравилось, что нам отдали много фотографий и было из чего выбрать. Я, например, сохранила на телефон кадры, где на одном снимке очень нравится, как мама выглядит, на другом — папа.
Для меня фотографии — это какой-то срез времени, когда я приехала к родителям из Швеции. Я понимаю, что мы какое-то время еще не увидимся, поэтому фотосессия с ними — важный момент. Иногда я, листая галерею в смартфоне, обращаю на те кадры внимание. Думаю, я и в соцсети это выложу, чтобы эти снимки всегда были на виду. Семейная студийная съемка — то, что потом я смогу показать и своим детям.
Анна: «Рассматривали на фотографиях родной дом, хотя были уже далеко от него»
— Как пришла идея семейной съемки в начале войны?
— Фотосессия была подарком моей подруги на годик сына, чуть-чуть заранее вышло. До этого мы ни разу не участвовали в съемках. Она случилась именно благодаря «толчку» извне, но оказалась очень в точку. Фотографировались вчетвером с мужем, сыном и нашим котом Гошей.
Мы с сомнением смотрели на фотографии знакомых, которые были сделаны в абстрактной обстановке студий. Решились провести время с фотографом отчасти потому, что была возможность сделать это именно дома. Планом «Б» на случай неподходящего света была фотосессия на улице, но нам повезло — было солнечно, поэтому получилось отснять нас в помещении.
— Как вы оцениваете ваш первый опыт в качестве фотомоделей?
— Для нас было непонятно, что это вообще такое — быть в объективе. Мы постарались назначить начало съемки примерно тогда, когда обычно просыпался сын. Это сработало, и всё как-то произошло само собой. Наш фотограф просто пришла и начала снимать. Мы даже никак специально не оделись, у меня не было макияжа. Я подготовила сыну симпатичный костюмчик, но в итоге это оказалось вообще неважно — вместо того, чтобы его расстраивать лишними переодеваниями, мы просто погрузились в процесс.
В некоторые моменты было странно, когда фотограф среди наших обычных движений и действий вдруг просила где-то задержаться, что-то повторить, куда-то посмотреть. Но мы слушались, а потом, когда уже увидели фотографии, стало понятно, почему было важно немного нас проинструктировать — так гораздо лучше!
— Что вы чувствовали, увидев фотографии?
— Мы получили фотографии через три недели, это было очень трепетно. Рассматривали на фотографиях родной дом, нас в нем, хотя были уже далеко от него. Понравилось все снимки, но где-то десяток кадров стали самыми любимыми.
Очень тепло от того, что оказался запечатлен тот момент для нашей семьи и дома. Среди гаммы бурных эмоций — смятения, подавленности, злости, надежды, бессилия [из-за происходящего в мире] — мы вдруг смогли провести два часа как будто вне этого всего. Такое короткое, но чудо.
Фотограф Мария Павловская: «К эмигрирующим людям приходит ощущение, что они рискуют потерять что-то важное»
— Как часто с начала войны к вам обращались семьи, чтобы сделать фотографии перед эмиграцией?
— Сложно подсчитать, сколько было у меня таких семей на съемках, ведь не все говорят о планах на эмиграцию, но счет идет на десятки. Заказчиками в основном были молодые люди до 30-40 лет, которые планировали отъезд из страны, в то время, как пожилые родственники оставались в России. Внуки и дети хотели запечатлеть себя в родном городе вместе с родителями, бабушками и дедушками, потому что было непонятно, когда в следующий раз они увидятся.
Была и «вторая волна» таких съемок уже после возвращения на родину на время или насовсем. Клиенты второго типа, находясь в отрыве от близких, осознали всю ценность семейных встреч и поняли, насколько важно иметь хотя бы общие фотографии, чтобы не так сильно скучать.
— В каком формате проходят фотосессии?
— Места съемок семьи выбирали разные. Одни предпочитали студийную фотосессию, другие хотели видеть себя на улочках родного Петербурга как места, которое тоже является значимой частью. Кто-то приглашал меня к себе в квартиру, поскольку им важно было запечатлеть себя в доме, который они покидали.
— Опишите атмосферу, которая царит на подобных съемках.
— К эмигрирующим приходит ощущение, что они рискуют потерять что-то важное. От этого увеличивается [осознание] ценности семьи. Очень трогательно видеть, как подросшие внуки, которые заказывают фотосессии, трепетно обнимают бабушек и дедушек, просят делать с ними побольше кадров. Конечно, я делаю много общих фото, а также по парам, в зависимости от того, кто к кому тянется.
Это всё очень разные семьи. Одни тактильные, а другие более сдержанные. У кого-то не принято целоваться и обниматься, а для других это совершенно естественно, и они не отлипают друг от друга. Ценна сама мысль этих людей заказать съемку, ведь многим она пришла именно из-за необходимости отъезда. Видно, что этим люди хотят как-то сохранить тепло, близость, ощущение семейности, даже находясь на расстоянии нескольких тысяч километров.
— Как чувствуют себя люди старших поколений на фотосессии?
— Они ужасно трогательные, но ведут себя совершенно по-разному. Кто-то на меня реагирует более холодно, ведь старшее поколение зачастую не в восторге от фотосессий. Многие говорят, что их надо снимать только издалека и вообще «достаточно, ведь уже есть десять кадров». Пожилые нередко восклицают, что их за всю жизнь столько не фотографировали, сколько я за час. Но всегда приятно видеть момент, когда они раскрываются и могут насладиться моментом объятий или беседы с другим членом семьи не для камеры и не для меня. Как правило, к концу съемки «лед оттаивает» и все расслабляются.
— Как эмиграция влияет на отношение к семье у более молодых ваших заказчиков?
— Мне 37 лет. Ко мне приходят люди плюс-минус от 25 до 45. Это такой возраст, когда отношение ко многому меняется. Раньше какие-то вещи нас бесили. Например, позвонить бабушке и поздравить с 8 Марта или общие застолья, где надо говорить тост. Путем взросления и, в частности, эмиграции, эти вещи приобретают большую ценность — во многом потому что ты далеко от родных.
— Что вам как фотографу дают семейные съемки в эмоциональном плане?
— Единственная фотосессия, которую я заказала себе специально, — это съемка меня с моими родителями и братом. Фотографируя семьи, я вместе с ними прохожу этот процесс как человек. Когда живешь отдельно и строишь свою семью, понимаешь, насколько важно смотреть на то, кто тебя вырастил и насколько важно им уделять внимание, проводить время. Это не обязательства, а удовольствие, поэтому я невероятно кайфую, когда вижу теплые и по-настоящему близкие отношения внутри семей. Классно, когда съемка заканчивается и клиенты говорят, что сейчас пойдут еще в ресторан или гулять, чтобы провести больше времени вместе.
Что еще почитать:
- «Собирались завести детей, угнездились, но война перекроила все планы». Истории читателей о решениях и личных перспективах после февраля 2022 года.
- Эмигранты 2022-го не планируют возвращаться в Россию. Как изменилась их жизнь за полгода? Результаты большого исследования.
