Известный лектор кафедры истории зарубежных литератур СПбГУ и автор романов «Люди в голом» и «Скунскамера» Андрей Аствацатуров вырос в семье петербургской интеллигенции. Его дед — знаменитый лингвист и литературовед Виктор Максимович Жирмунский, а отец — филолог-германист Алексей Георгиевич Аствацатуров.
Андрей рос в районе «Площади Мужества» среди детей из академических семей, теперь живет с семьей в районе метро «Удельная», а туристическому центру предпочитает Петроградскую сторону. Почему споры о кандидатской — одно из ярчайших воспоминаний детства, чем плохо петербургское метро и по каким улицам стоит погулять иностранцам — в рассказе петербургского филолога.
Какой была ваша первая квартира?
Я родился летом в Комарово, поэтому самым первым моим жильем была дача. Сознательно я себя помню уже на «Площади Мужества», в доме номер 9 по Тореза. У этого дома было пять углов, поэтому местные жители называли его Пентагоном. Его построили в конце 60-х — начале 70-х годов. В нем в том числе давали квартиры людям из академических семей. Мы с родителями получили там однокомнатную квартиру, если я правильно помню, в 1972 году. Это было типовое советское жилье с огромными окнами, выходящими на трассу; она тогда была еще не особенно шумной. Мебель, правда, была не советской, а гэдээровской: ее нам подарили бабушка с дедушкой.
Кто окружал и чему научил вас тогда?
Нашими соседями в основном были очень интеллигентные люди. Вообще, этот район в шутку называли «кварталом еврейской бедноты»: в основном там селились средние, младшие, старшие научные сотрудники разных НИИ и вузов. У меня был соответствующий круг. Помню, как мы, маленькие, всё время обсуждали, у кого папа защитил докторскую, а у кого — кандидатскую.
На шестом этаже, например, до сих пор живет замечательный математик, профессор Анатолий Николаевич Андрианов. Мы общались с его сыном Федей. И я очень переживал, потому что мой папа кандидатскую еще не защитил, а у Феди папа был уже доктором наук. Помню, как дядя Толя привозил разные заграничные игрушки, вроде индейцев и ковбоев, жвачку: мы с Федей были обладателями этих удивительных сокровищ. Если ты выходил во двор со жвачкой, то сразу становился главным: тебя просили дать пожевать, ты вынимал ее изо рта, он жевал, а потом тебе возвращал. Не очень гигиеничный процесс, который по тем временам казался нормальным.
Где лично вам хочется бывать постоянно и куда бы вы посоветовали отправиться приезжему?
В детстве я почти никуда не выезжал. Наш район, хоть и спальный, был очень приличным и зеленым. Моим любимым местом тогда был двор. Там стояли скамейки, которые мы переворачивали и использовали как ворота. Была отличная помойка, на которой мы часто играли, и даже специальная игра — «пятнашки на помойке». Еще очень любил ездить на дачу в Комарово.
Сейчас сложно сказать, что мне нравится в нашем городе. Мне нравится Петроградская: район «Горьковской», парк у Петропавловки и Кронверкская набережная. Так что гостям нашего города я бы советовал посмотреть Петроградскую сторону с непохожими друг на друга домами в стиле модерн. Мы всегда со знакомыми едем гулять на Петроградку, и они мне потом страшно благодарны. Как-то у туристов не принято там гулять, а она, может быть, и есть самое интересное в нашем городе.
Каких мест в городе вы стараетесь избегать?
У меня нет нелюбимых районов, но есть неинтересные. Не могу сказать, что рвусь в район станции метро «Дыбенко» или в район Обухово, район Богатырского проспекта. Я очень сочувствую тем, кто там живет: очень неинтересно смотреть на то, что там вокруг. Таких районов у нас, к сожалению, много. Конечно, люди больше думают о комфорте, ведь там сейчас строятся очень хорошие дома, но выглянешь на улицу — и перекрестишься.
Я стараюсь избегать таких районов, как Купчино: нас с детства учили, что это что-то страшное и плохое. Но избегать особенно не получается: там выросла моя жена, и я к ней часто приезжал, так что был вынужден смириться. Тем более там до сих пор живут ее родители, которых мы навещаем.
Каким должен быть город, чтобы вы выбрали его для жизни?
Как я уже говорил, спальные районы у нас выглядят очень депрессивно. Вообще, в Петербурге полно самых обычных проблем, свойственных практически всем крупным городам.
В центре нет продуктовых магазинов; в этом смысле людям, которые живут на окраинах, намного проще: и маленьких магазинов, и гипермаркетов много.
Не везде доходит метро — оно скорее напоминает, если судить по внешнему виду станций, систему произведений искусства, подземных дворцов, нежели функциональное средство передвижения. Американское, например, намного функциональнее, хотя в нем и не так красиво.
Еще одна такая инфраструктурная проблема — наличие подземных переходов. Идея разгрузить трассы, конечно, была замечательная, но надо понимать, что пожилым людям, инвалидам на колясках это тяжело. Мы решаем одну проблему, но тут же создаем другую.
У нас, например, в городе грязно. Европейские столицы или даже Нью-Йорк, в котором машин намного больше, выглядят при этом намного чище. У нас в неподобающем состоянии экология. Во всех европейских столицах очень много велосипедов, а у нас ничего этого нет. Это вопрос, которым надо заниматься. Когда я был в Голландии, поразился, как там всё это здорово сделано. Да и не только в Голландии.
Я не архитектор и не дизайнер, я филолог и писатель, но если я эти проблемы замечаю, значит, экологи и градостроители тоже не могут их не видеть.
