Из-за чего у родителей происходит эмоциональное выгорание, как усталость и недосып заставляют матерей быть грубыми с детьми, почему в России растить ребенка тяжелее, чем в Европе, и как слишком быстрая урбанизация повлияла на отношения в семье?
«Бумага» публикует лекцию психолога Людмилы Петрановской, которую она прочитала на презентации книги Анастасии Изюмской и Анны Куусмаа «Мама на нуле».
Чем родители похожи на врачей и откуда берется эмоциональное выгорание
Я столкнулась с этим феноменом [эмоционального выгорания у родителей], когда начала работать с приемными родителями. Как психолог, естественно, я знала про эмоциональное выгорание, что оно бывает, что это синдром специалистов помогающих профессий. Всё это было знакомо, я видела эти признаки у себя и у коллег. Но начав много работать с приемными родителями, я поняла, что у многих из них наблюдаются ровно те же признаки. В общем, это неудивительно: люди берут в семью ребенка, которому тяжело, который часто имеет проблемное поведение, а некоторые из них растят нескольких таких детей.
Потом я начала работать с обычными родителями, и с удивлением увидела, что у обычных родителей тоже всё это бывает. С младенцами или с подростками, когда ребенок болеет, когда у ребенка трудности в школе, когда много детей и у них маленькая разница [в возрасте], или когда накладываются разные стрессовые обстоятельства. Родительство — это тоже, можно сказать, «хелперская» профессия. Такие же отношения, в которых ты должен быть доминантной, заботливой особью, настроенной на потребности зависимого — младшего или находящегося в более уязвимой позиции — и отвечать на эти потребности адекватной заботой.
Если всё это сейчас вам посильно, то [вы чувствуете себя] нормально. Но если стечение обстоятельств таково, что этого слишком много, если ваш собственный резервуар не восполняется или если нарушаются какие-то физиологические потребности (у родителей это часто недостаток сна), то получается, что вам нечего отдавать.
С работы хотя бы можно уволиться, хотя обычно в этой ситуации люди доходят до серьезной стадии, прежде чем догадаются, что нужно сделать перерыв. Но с родительства не уволишься. Поэтому чем раньше замечаешь дисбаланс, тем раньше можно предпринять какие-то действия, потому что ребенку родители нужны в нормальном состоянии.
Как мозг реагирует на эмоциональное выгорание и почему родители начинают злиться на детей
Что происходит на дальних стадиях эмоционального выгорания? Это описано очень хорошо и подробно. Люди [изначально] приходят, например, в социальную работу, в медицину с порывом «я хочу помогать людям». В начале они полны энтузиазма, люди, которым они хотят помогать, вызывают у них сочувствие, симпатию. Но когда психика истощается, начинают включаться защитные механизмы.
Наш мозг эволюцией заточен на то, чтобы мы выжили, все остальные соображения для него вторичны. У людей интересы детей ставятся обычно выше интересов взрослых, но в природе это не так устроено. Половозрелые особи с точки зрения эволюции имеют большую ценность, чем детеныш, который еще то ли выживет, то ли нет. Поэтому в такой ситуации отключаются мотивации, менее значимые для выживания.
Затем истощение, усталость начинают переходить в личностную деформацию. Истощение достигает такой степени, что мозг начинает сбрасывать более тонкие настройки, чтобы выжил организм в целом. Условно говоря, ноутбук превращается в арифмометр. К сожалению, мы видим, что этот процесс уже происходит у многих родителей — черствость, с которой они реагируют на потребности детей, иногда даже ненависть.
[К примеру], идет мама с двумя детьми — девочкой лет пяти и мальчиком лет трех. Мальчик капризничает, не хочет надевать куртку. Мама все-таки ее надевает на него, и он — в рыданиях, а ей нужно скорее идти. И вот он идет за ней и кричит: «Мама! Мама! Мама!» Ему плохо эмоционально, ему нужно, чтобы мама ему что-то сказала, обняла, но она в таком состоянии, что у нее нет ресурсов, чтобы на это отреагировать. Поэтому она его тащит дальше, начинает на него злиться. Дальше она начинает ему говорить: «Больше никогда тебя с собой не возьму!» Угадайте, что происходит с громкостью его рева. Понятно, до чего может дальше дойти. Дальше захочется его отлупить, отстранить и не разговаривать с ним целый день, и так далее.
Так происходит, когда мы доходим до такой степени эмоционального истощения, что начинают сбрасываться ценностные настройки, а это отражается уже на отношениях. Если это продолжается долго, то начинает искажать личность.
Я часто слышу отклики, что все эти разговоры только развращают родителей, что «нечего капризничать, нечего ныть», «а вот раньше дрова кололи, в проруби стирали, и ничего» и «мало ли кому тяжело, нужно собраться». То же самое я слышу об эмоциональном выгорании специалистов: «да это всё придумано, чтобы оправдать нежелание работать», «если у вас эмоциональное выгорание, вы занимаетесь не своим делом».
Я не могу с этим согласиться. Я видела людей, которые эмоционально не выгорают, занимаясь «хелперской» профессией. Но, если честно, во всех этих случаях это была ситуация, когда профессию или благотворительность использовали для своих нужд: чтобы удовлетворять свои потребности в общении, близости, семье. Конечно, если ты больше получаешь, чем даешь, то не будешь эмоционально выгорать.
Точно так же родители, посвящающие всю свою жизнь детям, не знают, что такое выгорание, они готовы годами вкладывать [силы] и заниматься детьми, никогда не истощаются, никогда не устают. Но если посмотреть внимательно, то станет понятно, что это использование ребенка как своего инвестиционного проекта. И когда ребенок вырастает и начинает робко пытаться отстоять свою самостоятельность, ему предъявляют огромный счет за это всё, используют все методы, чтобы он продолжал оставаться инвестиционным проектом, потому что «мама на тебя всю жизнь положила».
Это очень сомнительная история, и у нее очень много издержек, поэтому если у вас есть признаки эмоционального истощения, в каком-то смысле это, может быть, и неплохо. Значит, вы больше отдаете, чем берете, как и должно быть. Это разумно — мы берем у своих родителей и отдаем своим детям.
Почему в России растить ребенка тяжелее, чем в Европе, и что заставляет родителей бояться осуждения
Переход от аграрной культуры к урбанистической, который в Европе происходил 200–300 лет, у нас произошел за несколько десятилетий. Когда люди переезжают из деревень в города, количество детей сокращается, семьи перестают жить с бабушками и дедушками.
В сельской местности ребенок — это не очень большая проблема. Мама может практически не менять свой образ жизни с появлением детей. С двух лет за ним присматривают бабушки, дедушки и старшие дети. С четырех лет он уже полезен в хозяйстве, пасет гусей. В городе ребенок — проблема лет до 10–12. За ним нужно смотреть, с ним нужно гулять, сопровождать при перемещении по городу, его не возьмешь с собой на работу. Поэтому появление ребенка, особенно пока он младенец, ведет за собой катастрофический слом жизни женщины. Полностью меняется образ жизни, круг общения.
То, что в других странах происходило длительное время, по мере урбанизации, у нас произошло очень быстро. В 1920 году 90 % России жило в деревне, через 50 лет 90 % России жило в городе. Этот стремительный переход не успевают осмыслить. [Старые] модели поведения не подходят, и молодым родителям приходится изобретать новые.
Детей растить легко и приятно, когда ты делаешь то же самое, что делала твоя мама, бабушка, прабабушка. Когда делаешь всё на автопилоте, это не утомительно, даже несколько детей. Когда вы сто лет ходите по одной и той же дороге, то не замечаете, как дошли. Когда вы идете новым путем, ваш мозг постоянно принимает решение, направо или налево, хватит ли времени, как пройти. Современный родитель находится в ситуации, когда он постоянно должен принимать решения: какие купить сандалики, отдать в секцию или не отдать, спать с ним или не спать с ним, давать сладкое или не давать ему сладкое. Вокруг огромное количество сведений.
Ответственность усиливается тем, что при переходе в урбанистическую культуру сокращается количество детей в семьях и, соответственно, ребенок становится гораздо большей ценностью. Раньше ребенок был как венчурный проект, если выражаться современным языком. Женщина рожает десять детей, если два выживут и будет кому стакан воды подать, то ей повезло. Сейчас мы мыслим совершенно иначе. Детей у нас мало, благодаря медицине мы ожидаем, что все они будут здоровы. Поэтому каждый ребенок превратился из венчурного проекта в основной инвестиционный фонд. Естественно, отношение тоже поменялось. Любое решение о том, какие купить сандалики, становится более весомым и более истощающим.
Отдельная [российская] фишка, это то, что у нас очень большой страх перед социальным осуждением. Это как раз деревенское, так как в деревнях все жили в общинах. С одной стороны, община не дает тебе пропасть и заботится о твоих детях, если с тобой что-то случится. Но при этом община требует, чтобы ты соответствовал ее представлению о том, что такое хорошо, а что плохо. Поскольку у нас переход из аграрной системы в городскую прошел стремительно, деревня из нас не вывелась, и страх перед тем, что подумают люди, очень сильно въелся.
К этому добавляется также опыт тоталитарного общества, в котором жили наши два предыдущих поколения. Отсюда страх перед государственными учреждениями и всеми представителями государства, будь это хотя бы просто учительница. Поэтому наши родители могут чувствовать себя затравленно, боятся делать что-то не так. Кроме цены ребенка и ответственности за принятие решения, еще и вокруг куча соглядатаев, которые часто недоброжелательны, готовы осудить и требуют, чтобы ваш ребенок не создавал проблем.
За помощь в подготовке материала «Бумага» благодарит книжный магазин «Подписные издания»
