На выходных по инициативе казачьего общества «ИРБИС» в Петербурге заработала первая православная парикмахерская. Идею тут же поддержал Виталий Милонов.
Кого стригут в новом салоне, почему русским нужны казачьи культурные центры и православные рестораны и зачем джигитовать на День Победы — корреспондент «Бумаги» подстригся в парикмахерской «Воскресенье», успел дать интервью о символе веры и поговорил с атаманом.
Фото: Егор Цветков
Православная парикмахерская «Воскресенье» занимает один из офисов в бизнес-центре «Содружество» недалеко от метро «Пионерская», и ничего православного на первый взгляд в ней нет. Голые стены, раковина для мытья головы, а вместо радио «Воскресенье», как обещали в пресс-релизах, почему-то играет «Эрмитаж». Одинокая парикмахер Анна строго спрашивает, из какой я газеты.
— Что вы! Я православный человек и пришел поддержать единоверцев, — вру я, провожу рукой по недавно стриженной голове и усаживаюсь в кресло.
Кажется, Анну удалось убедить в том, что мне действительно необходима новая прическа. Пока она ровняет машинкой и без того короткие волосы, в помещение приходит еще один журналист. Увидев меня, он с надеждой в голосе спрашивает, не клиент ли я часом. Я сосредоточенно киваю.
— Но как вы нашли это место? В интернете же нет адреса! — удивляется коллега, который бегает по залу с айпадом и фотографирует парикмахера у окна. Пейзаж за окном, к слову, довольно депрессивный: серое небо и новостройки.
— Я увидел объявление в группе «ВКонтакте», — начинаю сочинять на ходу.
— А адрес? — не унимается коллега.
— На сайте казачьего общества «ИРБИС».
— А сам вы казак?
— Нет, — говорю я, мысленно сожалея об этом, потому что казакам в этой парикмахерской положены скидки.
— И вы что — будете сюда ходить?
— Разумеется! Надо поддержать соратников по вере! Ходят же хипстеры… Вы, кстати, знаете, кто такие хипстеры?
— Нет.
— Ну это продукт западной бисексуальной культуры… Ходят же хипстеры в «Чоп-Чоп»… Знаете, что такое «Чоп-Чоп»?
— Нет…
— Там можно за полторы тысячи постричь усы. Туда молодняк ходит. Они уверены, что борода делает их мужчинами. Почему мне не сходить в православную парикмахерскую? Своих надо поддерживать.
Пока коллега переваривает полученную информацию, я говорю ему про возрождение православия в Петербурге, про крестные ходы, про Виталия Милонова и про войну христианства за выживание. Окончательно вжившись в роль, объясняю, что до Крещения Руси у князя Владимира было 300 наложниц, что православные четники из Сербии до сих пор сражаются против усташей. На всякий случай интересуюсь, знает ли он, кто такие усташи, но не слушаю ответ. «Я специально переехал в Питер, чтобы быть ближе к православию», — продолжаю свою пафосную и насквозь лживую речь.
— Православный мир сейчас столкнулся с угрозой исламизации и угрозой опошления через ценности западного мира. Я модно одеваюсь, пользуюсь айфоном, несмотря на то, что Тим Кук — гей, но я против того, что Запад ставит равенство между синагогой, божьим престолом и подмостками эстрады. Рэп-концерт не заменит мне церковную службу! — меня несло все дальше по волнам возникшего неизвестно откуда религиозного фанатизма.
— А откуда вы? — спрашивает изумленный журналист.
— Из Бурятии. Я вырос в Улан-Удэ, — снова вру я и рассказываю, как в детстве меня водили в дацан, где я и понял истинность православия. — Вы знаете, что такое символ веры?
Про христианский символ веры (систему основополагающих догматов религиозного вероучения) я специально выучил на тот случай, если казаки решат устроить мне проверку на православие.
Коллега говорит, что не знает, и спрашивает, как меня назвать в репортаже.
— Александр Тихомиров, — небрежно бросаю я.
Фото: Егор Цветков
Пока я даю интервью, Анна пытается что-то сделать с моими волосами. В них около девяти миллиметров длины, но я прошу не ограничиваться простой стрижкой и использовать как минимум две насадки. Она ровняет короткие волосы на затылке, укорачивает виски и приводит в порядок двухнедельную щетину. Работает женщина уверенно: сейчас ей 35, а стричь она начала со старших классов школы.
Я, как это ни странно прозвучит, дочь атамана
— Ходят весь день журналисты! Как будто можно тут что-то сейчас узнать. Мы же только открылись. И все почему-то уверены, что у нас тут будут свечи и иконы, — смеется она.
Икона, правда, все-таки будет. В красный угол собираются повесить лик Богоматери.
— Вы помещение-то освятили? — в тревоге спрашиваю я, приподнявшись в кресле.
— Ой, ну я тут не компетентна, — растерянно отвечает мастер.
— Но вы хотя бы верующая? — подозрительно спрашиваю я. В голову закрадывается идея заставить парикмахера перекреститься — ведь я несколько часов назад узнал, как это правильно делать.
— Конечно! Я верующая! — обиженно говорит Анна.
Стрижка обходится мне в 500 рублей. На прощание парикмахер признается, что не собирается работать в «Воскресенье». Мастер живет за счет оборота и чаевых от клиентов, а к трем часам дня я был всего лишь вторым посетителем.
— И если хотите поддержать или поспрашивать, спускайтесь на шестой этаж. Там как раз казаки сидят. Они все расскажут, — говорит она на прощание.
У дверей «ИРБИСа» я встречаю эффектную блондинку в черном.
— Вы казачка? — интересуюсь на всякий случай.
— Я, как это ни странно прозвучит, дочь атамана, — смеется девушка.
Она звонит по телефону: «Папа, к тебе пришли журналисты».
В офисе общества «ИРБИС» (аббревиатура от «Инвестиции, Развитие, Бизнес, Инновации и Сотрудничество») стоит витрина с нагайками, советскими звездочками на погоны, лычками в форме корон Российской империи и нашивками на казачьи мундиры, выполненными в цветах российского и имперского флагов. Рядом с атрибутикой лежат ценники, заполненные аккуратным почерком.
Благодаря казакам и Русской православной церкви мы сохранили множество народов с их языками, культурой и своей историей. Не было бы казаков — была бы на юге России Турция, за Уралом — Поднебесная, тут — Великая Германия
На другом конце кабинета стоит стол атамана казачьего общества Андрея Полякова. На столе — имперский флажочек, за спиной — икона и портрет Путина в папахе. Сам атаман — крупный обритый наголо мужчина, одетый в строгий костюм, — сидит на большом кожаном кресле. Рассуждая о создании православных мест в городе, Поляков крутит в руках кокарду. В Петербурге он уже прославился своими инициативами.
В середине сентября атаман обещал выпустить в здании администрации Ленобласти «100 тысяч пчел и тысячи единиц птицы» в знак протеста против того, что уже более двух лет администрация не дает казакам землю под сельхознужды. Затем намеревался снарядить патриотическую экспедицию на Северный полюс. Казаки требовали возвращения Аляски в состав России и объявляли награду в три миллиона рублей за поимку украинского олигарха Игоря Коломойского.
Парикмахерская, обещает атаман, это только начало.
Фото: Егор Цветков
— Мы собираемся открыть и православный ресторан на базе казачьего куреня, уже есть действующее казачье хозяйство — там вино, самогонка, баня. Можно рыбачить, из выловленной рыбы на костре будет вариться донская уха. Готовят настоящий донской борщ. Квадроциклы, снегоходы. Пасека, мед, чай на травах, парное молоко. Своя конюшня. Почти как в Тамани.
Идея открывать подобные заведения Полякову кажется логичной: существуют же в Петербурге кошерные рестораны или этнические парикмахерские. В планах — первый в городе православный магазин с российским молоком. Причем, говоря о молоке, атаман признается, что разделяет идеи владельца бренда «Рузское молоко» Василия Бойко, который, усмотрев в штрихкоде три шестерки, решил зачеркивать его на пакетах.
Задача максимум — открыть русский казачий национальный культурный центр в городе, делится планами атаман.
— Есть еврейский культурный центр, есть татарский, а русского нет. Мы обращались к властям, они не отказывают, но места тоже не дают. А мы бы там открыли конференц-зал, спортзал, — сетует Поляков. — То, что место называют православным, не означает, что кто-то получит отказ в его посещении. Но шансов, что до вас в парикмахерской сидел гей, будет гораздо меньше.
Поляков уверяет, что его в первую очередь интересует не бизнес, а сохранение «православной русской казачьей самобытной» культуры. Само общество, по его словам, живет на голом энтузиазме. Прибыли с парикмахерской или с других проектов как раз должно хватить на то, чтобы казачья организация могла продолжать свое существование.
— Представьте, если мы будем справлять наши православные праздники по-русски? Мы хотим организовать ярмарку и там праздновать Пасху, Рождество, 1 и 9 мая. Казаки могут устраивать джигитовку в черкессках. Это будет лучше, чем просто шествие по Невскому с флагами и плакатами.
Задача максимум — открыть русский казачий национальный культурный центр в городе
Защита русской культуры — главный вызов, который стоит перед атаманом. Поляков в беседе признается, что весьма огорчен и отсутствием упоминания русских в Конституции, и отменой графы «национальность» в паспорте. Казачество и православие он считает единственными силами, которые смогли сохранить целостность страны.
— Благодаря казакам и Русской православной церкви мы сохранили множество народов с их языками, культурой и своей историей. Не было бы казаков — была бы на юге России Турция, за Уралом — Поднебесная, тут — Великая Германия. Может быть, какая-то Москалия и осталась бы в пределах Золотого кольца. Нельзя забывать, что мы русские. Вот на Украине забыли — и что там теперь? «Москаляку на гиляку»! Хорватия вторая.
Я вспоминаю о том, как поиздевался над коллегой несколькими часами ранее, и мне становится не по себе. Примерно то, что я говорил в рамках моего дилетантского актерского этюда, атаман повторил абсолютно серьезно.
— А вы освятили парикмахерскую-то? — задаю я последний вопрос.
— Пока нет, — по-деловому отвечает Поляков, — но мы работаем над этим.
