Читательница «Бумаги» с начала войны создает коллажи с фотографиями видимого антивоенного протеста: лозунгами, стикерами, граффити и надписями. К концу июля у нее собралось 22 коллажа, в каждом из них по 36 фотографий. Вместе с теми фотографиями, что не подошли ни одному из коллажей, — почти 900 снимков.
Читайте интервью с 25-летней девушкой, которая пожелала остаться анонимной, о том, как она начала собирать коллажи, почему это заглушает ее боль от происходящего и не боится ли она преследования.
— Почему вы решили фиксировать антивоенные лозунги на стенах? Что это вам дает?
— У меня есть мартовская заметка про это. «Я выработала следующую схему: когда мне кажется, что сейчас свихнусь, я еду в центр города и хожу по улицам до темноты, фотографируя всевозможные надписи про мир. Сегодня вся моя галерея в телефоне — это какое-то социальное исследование вандализма как способа борьбы за пацифизм во времена репрессий и цензуры», — написано в ней.
В начале войны в Украине вся моя лента во всех соцсетях была в смелых лозунгах — торжествующее общество пацифизма, — но, когда я выходила на улицу, этот мир становился совсем другим: буквы Z, бытовые ритуалы и мигающие сирены полицейских машин. Первое время это особенно трудно было принять.
Это было отчаяние. Я не знала за что хвататься, всё рушилось. После неудачных митингов был период, когда казалось, что всё затихло — это была очень пугающая тишина. Много людей эмигрировали, часть оказались в тюрьме, еще часть — со штрафами. И все запуганы.
Видимый протест в тот период стал не только альтернативой формой высказывания, но и одним из последних доступных офлайн-способов заявить: «Я всё еще здесь, и я всё еще против этой войны».
Я фотографировала надписи, листовки, стикеры и всё, что мне хоть как-то напоминало пацифистскую атрибутику. Фотографий набралось слишком много, и я подумала, что хочу как-то систематизировать это, сделать из этой массы [снимков] агитационный продукт.
Больше всего я боялась, что это всё прекратится, что люди привыкнут, все стены закрасят, а написать новые надписи будет некому. Изначально я не рассчитывала на масштаб, но решила работать с тем, что есть.
Коллажи стали не только про очевидную агитацию «мы есть, и нас немало», но и про реальное взаимодействие друг с другом на улице. Я не знаю авторов, но, встречая граффити, надпись, наклейку, листовку или ленточку, верю в существование совместной идеи.
Всякий видимый протест — это про близость: «Мы существуем, мы здесь внутри, рядом друг с другом, и мы говорим». Я фотографирую каждую наклейку, которую вижу, потому что сама радуюсь ей, как рады ей еще десятки человек, которые разглядели ее в этой ярмарке информационной грязи. Я бы хотела, чтобы они [снимки и коллажи] мотивировали.
— Сколько работ собралось у вас сейчас?
— Много, и я много путаюсь. В сумме с марта по июль получилось 22 коллажа. В папке «Было» оставляю работы, которые уже использовала или они мне не подошли. Там 890 фотографий.
В дальнейшем я планирую еще что-то с этим делать. У меня есть навыки верстки, и я обожаю всё систематизировать, но строить длительные планы в этой стране страшно, так что пока это только идея.
— Почему вы решили собирать фото в формате палитры?
— Я хотела, чтобы это выглядело объемно. Это старая байка про прутья: одна надпись незаметна и теряется, а если их около 800, еще и в одном изображении, то это работает на иллюзию того, что у нас весь город так расписан. К сожалению, это не так.
Я не называю это палитрой, для меня это коллажи. Деление по цветам самое примитивное, мне нужно было объединить их так, чтобы это выглядело не слишком пестро и достаточно просто. Наверное, это самый сложный этап работы над ними. Оказывается, у всех стен разный оттенок, даже если эти стены одного цвета.
Я долго переживала, что коллажи выходят слишком яркими или «красивыми», потому что речь о войне и розовые и желтые картинки выглядят не соответствующими посылу. Последние два месяца я научилась делать розовый и желтый более мрачным. Может, когда-то просто переведу их в черно-белый.
— Публикуете ли вы коллажи в соцсетях? Как реагируют ваши подписчики на это?
— Да, но я очень изолировалась в соцсетях. Все профили закрыты, постоянно смотрю на списки тех, кто на меня подписан, — нет ли там «эшников». К новым людям отношусь с подозрением из-за доносов, поэтому реакция среди моей аудитории либо одобрительная, либо молчание.
Вначале я думала, что если сделать больший акцент на пацифизм, то за это не посадят — ведь я имею право на пацифизм. Когда поняла, что это не работает, то забила на всякие условности.
Если в начале в коллажах еще встречались сердечки и цветочки, то сейчас там больше радикальных лозунгов, плюс стандартное «Нет войне». Эти метаморфозы произошли не только с коллажами. Эти картинки лишь отражение улицы и настроений.
Быть их автором публично сейчас небезопасно. Поэтому я отсылаю коллажи в бот «Весны», а они публикуют у себя.
Я всё думаю, могут ли задержать за фотографирование этих надписей. Такого кейса еще точно не было, но, наверное, я могла бы стать первопроходцем.
— Как реагируют прохожие на то, что вы фотографируете антивоенные лозунги? Были ли конфликты?
— Смешно реагируют. Один раз меня спутали с «закладчицей». Парень долго ходил за мной, а потом начал допрашивать. Я не поняла, о чем он, и подумала, что он либо тоже активист, либо «эшник». Мы некоторое время так разговаривали: я болтала про антивоенные надписи, а он — про «закладки».
Еще раз за мной ходил взрослый мужчина и срывал наклейки голубей, которые я фотографировала. Я просто спряталась от него во дворах.
В основном прохожие просто непонимающе смотрят. Такое ощущение, что люди вообще не понимают, о чем речь на всех этих надписях, либо старательно их игнорируют, как и войну.
Что еще почитать:
- «Надписи несут надежду, что не все люди в городе конченые». Читайте, как стрит-арт стал главным инструментом антивоенных протестов
- Стены говорят — показываем, как петербургский стрит-арт выступает против войны.
