«Бумага» продолжает рубрику, посвященную городским окраинам, в которой автор паблика «
Спальные районы страны Oz» Игорь Антоновский рассказывает о том, как живется в местах, далеких от Думской, Невского и Рубинштейна.
В специальном выпуске — воспоминания о доме № 44 по проспекту Науки. Жильцы этого дома уже несколько недель
продолжают борьбу против застройки детской площадки неподалеку. Игорь Антоновский рассказывает о репутации и особой атмосфере этого места: кто населяет злополучный дом и какую роль он играет для местных жителей.
Иллюстрации: Екатерина Касьянова / «Бумага»
Сегодня дом на проспекте Науки, 44 с подачи журналистов назвали «Петербургской Кущевкой». События последней недели, разгоревшиеся вокруг застройки детской площадки, сделали дом, напоминающий ступени убегающей вверх лестницы, известным на всю страну. Чтобы дойти до места боевых действий, мне надо выйти из своего дома и пройти меньше ста метров до злополучного синего забора, куда бандиты не пускали местных жителей. К сожалению, я был занят всю прошлую неделю и пропустил все горячие события, но, кажется, мне есть что рассказать про этот дом и без журналистских передергиваний, без громких и пустых метафор.
Я беру ноутбук и отправляюсь на скамейку у подъезда, чтобы смотреть на кирпичную лестницу в небо и писать о ней.
Я закрываю глаза и слышу голос покойной бабушки. Она говорила «Науки, 44» в одно слово — «Наукисорокчетыре», это был какой-то ориентир, пароль, код местности. Она приносила мне книжку и говорила: «Это я на Наукисорокчетыре взяла» — или еще по какой-то мелочи упоминала этот адрес. Я не могу вспомнить, по какому поводу, но слышу ее голос — «Наукисорокчетыре», «Наукисорокчетыре»… Удивительно, когда знакомый журналист, которого я искренне презираю, сегодня произносит это слово, «Наукисорокчетыре», мне кажется, он украл его у моей бабушки. Поверьте, мне самому странно это чувство.
«Ходили легенды, что квартиры в этом доме дают психически больным»
Горизонты вокруг этого дома были прямые — девятиэтажные, пятиэтажные, иногда одиннадцатиэтажные, но, когда мы приближались к дому бабушки, вдруг появлялась эта странная геометрия. Иначе его называли муравейником, домом со ступеньками, роем, будто бы этот дом — апофеоз многоэтажки. Впрочем, наверное, так и было. Года в четыре, кажется, этот дом мне приснился в первый раз, и с тех пор он снится мне регулярно. Он маячит за горизонтом, эта лесенка со ступенями, он вылезает из-под странных онейрических пейзажей, символизируя реальность, которая осталась где-то далеко. Однажды мне приснилась какая-то метафизическая Тюмень, и этот дом стоял там. Если перечислять все сны с этим домом — это роман получится, правда.
Вокруг этого дома все время происходили какие-то катаклизмы. Когда я работал на «100ТВ», года два назад, туда послали девочку-корреспондентку. Она диктовала координатору адрес, а я вздрогнул, заревновал: «Зачем ты туда едешь?». Сказала, там какой-то конфликт, а что именно — уже и не помню.
Ходили легенды, что квартиры в этом доме дают психически больным, по инвалидности — каморки, клетушки, всего восемнадцать, что ли, квадратных метров. Говорят, есть там и такие квартиры. Дом и сам шизофреничен: как попасть на некоторые лестничные клетки, не разобраться — некоторые входы в подъезд находятся на уровне второго этажа и представляют собой балконы. Помню, мы сидели с оператором и восторгались: «Чудовищно кинематографично». Была зима, анфиладу занесло снегом.
«Не портите атмосферу. Не отравляйте ее. Ненавижу журналистов, если честно»
И сейчас я смотрю на него и думаю, что, возможно, этот дом является последним архитектурным изыском. Сейчас застройщики держатся за любой клочок земли и, конечно, не могут себе позволить понижать этажность от секции к секции. Его построили примерно тогда же, когда родился я, потому что бабушкина кошка, которая умерла незадолго до моего рождения, была похоронена дядей на пустыре, где позже появился дом. Это тоже рассказывала бабушка, произнося вновь и вновь «Наукисорокчетыре»…
Мы ходили с бабушкой в детскую библиотеку в этом доме, а потом и во взрослую; я вспоминаю лицо женщины, которая там работала, странное, плоское лицо с впалыми глазами… Вижу его перед собой. Стоит ли говорить про сумрачность библиотек? Их странную атмосферу?
В ресторане в правом крыле дома мы справили последний бабушкин юбилей. Еще что вспомнить? Помню, ехали из центра со странным молодым человеком, случайным знакомым. «Тебе куда на Академическую?» — уточнил я. «На Науки». — «Сорок четыре?» — словно закончил за него совершенно на автомате. Он уставился на меня удивленно: «Откуда ты знаешь?». Видимо, для меня на этом проспекте существует лишь один дом.
На прошлой неделе я шел мимо дома за сосисками, даже без паспорта и телефона, и увидел, как вокруг стоят, орут, телевидение снимает, даже спутниковую станцию подогнали. Я совершенно не понял, что происходит. Корреспондентка знакомая говорит: «Магазин строить будут». На подъезд повесили крупное объявление, надпись большими буквами: «Приходите, если небезразлично». А я всю неделю приезжал с работы домой после полуночи и все пропустил.
«Мы ходили с бабушкой в детскую библиотеку в этом доме, а потом и во взрослую; я вспоминаю лицо женщины, которая там работала»
Если сказать по правде, то на этой площадке собираются очень странные мамы с детьми. Там постоянно валяются пивные бутылки, а песочницы утыканы окурками. Сам сидел там недавно, пришла мамаша с коляской, уселась напротив, я сигарету инстинктивно спрятал, чтоб дым не шел, а она, наоборот, достала свою и джин-тоник еще. Я слышу этих мам каждую ночь, и детский плач оттуда слышу тоже. У меня-то пятиэтажка, сквозь стены все слышно.
И вот я сижу на скамейке, смотрю на этот дом и думаю, как много я не написал в этой колонке. Впрочем, она ведь о настроении. И еще вот что: заткнитесь о «Новой Кущевке». Ну не смешите меня. Всякое бывает, и, конечно, я против магазина, у нас тут магазинов полно — когда выхожу за продуктами, я долго прикидываю, куда лучше пойти, всюду близко. Но! Не портите атмосферу. Не отравляйте ее. Ненавижу журналистов, если честно.
