Рок и пустыня: «Еще» Дмитрия Лавриненко и «Испытание» Александра Котта

Документальное кино о рок-группе — почтенный жанр. У него есть собственное название — rockumentary, классические образцы вроде «Не смотри назад» о Бобе Дилане и богатый набор штампов и общих мест. Как ни странно, русский рок со всеми его карго-культовыми группами так и не обзавелся сколько-нибудь серьезной кинотрадицией («Рок» Алексея Учителя не совсем вписывается в формат), так что «Еще» — один из немногих отечественных образцов жанра.

В «Еще» обиднее всего то, что «Аукцыон» — одна из немногих в России групп, играющих полностью самобытную музыку (а среди групп того самого русского рока, — вообще, едва ли не единственная). Удручающее отсутствие изобретательности у режиссера Дмитрия Лавриненко, собравшего в свой фильм все клише rockumentary, было бы простительно, если бы речь шла, скажем, о группе «Ария», но зачем идти в кино и слушать говорящие головы музыкантов «Аукцыона», вместо того чтобы переслушать какой-нибудь из их альбомов, — вопрос открытый, и ответа на него в фильме не найти.

Говорящими головами дело не ограничивается: есть несколько концертных записей, иногда раскрашенных на компьютере, чтоб было веселей, есть студийные съемки, пара бытовых сценок и два клипа — с Олегом Гаркушей во дворе-колодце и со всем коллективом на катере на Мойке. Что из этого хоть кто-то мог бы не ожидать от документального фильма о рок-группе? Почему этот банальный материал нужно было снимать семь лет, которые упоминаются в каждом рекламном материале? Тем более что режиссеру явно не хватает материала, и поэтому он то и дело повторяется — как, скажем, повторяются сцены в студии, построенные на единственном приеме: камера стоит с одной стороны звуконепроницаемого стекла, и зритель слышит только половину происходящего.

И, опять, так ли нужно все это увидеть? «Аукцыон», к счастью, — музыканты, а не рок-звезды; Леонид Федоров не Мик Джаггер, и смотреть, как он в компании остальных музыкантов ест макароны на кухне, — не очень увлекательный способ провести досуг. Одним словом, хорошо, что фильм заканчивается песней «Аукцыона» на финальных титрах: в картине настолько бесталанной она звучит диссонансом, но напоминает, что в России есть, по крайней мере, одна великая группа, о чем за предшествующие полтора часа легко можно было позабыть.

Отец и дочь живут в казахстанской степи, погруженные в неостановимый ритм сменяющихся дня и ночи. Солнце восходит и заходит — таков вечный порядок вещей, и помимо естественных циклов, в этом месте ничего не происходит: даже в том, чтобы говорить друг с другом, нет никакой необходимости. Так жизнь идет до поры до времени, пока на единственной дороге не появляется колонна военных грузовиков, а в середине степи не вырастает забор с колючей проволокой.

Во-первых, это красиво. Степные просторы — благодарный материал для кинематографиста, особенно если пейзажи играют столь значительную роль в жизни героев. Радостно за оператора Левана Капанадзе, чей послужной список раньше состоял в основном из новогодних комедий Бекмамбетова. Попав в нормальный фильм, он увлеченно выстраивает общие планы с перспективой, уходящей на много километров к горизонту, превращая кадры в геометрические и почти абстрактные. Но жаль, что кроме дизайнерской картинки, в фильме практически ничего больше нет.

Концептуальное решение «Испытания» — в том, чтобы обойтись без диалогов, и это приводит к тому, что история принесена в жертву формальному приему, как это обычно и бывает с формальными приемами. Поэтому большую часть хронометража занимает рудиментарный любовный сюжет, где за благосклонность юной героини борются молодой чабан на мотоцикле с коляской и заезжий голубоглазый блондин. Впрочем, в каком-то смысле это работает на эффект от того, что происходит во второй части картины. История, состоящая только из самых базовых мотивов, приобретает характер хоть и не очень интересной, но универсальной, и в сочетании с безлюдными пейзажами северного Казахстана это создает ощущение безвременья — в которое затем грубо вторгается реальность, и время действия вдруг становится возможно определить вплоть до конкретной даты.

И все же такое задание — снять фильм без слов — обычно дают студентам режиссерских факультетов, и поэтому «Испытание» слишком часто похоже на ВГИКовскую учебную работу. Если доверять в этом смысле фестивалю «Кинотавр», «Испытание» — лучший российский фильм года, за вычетом тех, которые попадают вместо него на фестивали в Европе (то есть новых работ Звягинцева и Кончаловского, премированных в Каннах и Венеции соответственно), и раз так, то российское кино, где «экспериментальным» называют фильм, построенный на самом очевидном и не раз использованном приеме, в очередной раз изобретает велосипед, к всеобщему ликованию общественности.