Петербург стал лидером по числу жалоб на принуждение к голосованию по поправкам к Конституции. Независимых наблюдателей не допустили до работы на участках. Действующие члены комиссии жалуются на массовые нарушения, однако признают, что предотвратить их невозможно. На одном из участков девушке предлагали проголосовать за родителей, на другом избиратель смог получить два бюллетеня для голосования.
«Бумага» поговорила с региональным координатором движения «Голос» и членами комиссий о шести днях голосования по поправкам.
Наталья Менькова
Региональный координатор движения «Голос»
— То, что происходит у нас на голосовании, к сожалению, говорит о всё большей закрытости избирательной системы. Если анализировать период «голосования до дня голосования» [1 июля], — то можно выделить несколько ключевых проблем.
Во-первых, членам комиссии не выдают акты проголосовавших за 25–26 июня, не дают сверить фамилии в этих актах с отметками в списках. Получается, информацию о том, насколько цифровые показатели перенесены в списки, невозможно обработать.
Из этого следуют очень плохие вещи. Неправильно оформленная документация дает возможность получить второй, третий или четвертый бюллетень, то есть люди могут проголосовать несколько раз. В свою очередь, действующий порядок, когда паспорт показывают издалека, исключает возможность качественной проверки.
Журналистам просто запрещают знакомиться со списками. Мы пробовали получить доступ к ним [спискам] через членов комиссии с правом решающего голоса. Но в комиссиях есть четкое деление на своих и чужих. И тем, кого там знают, дают просмотреть списки, а остальным коллегам — нет. Такие кейсы подтверждены в Невском, Калининском, Выборгском, Колпинском, Приморском, Фрунзенском и других районах.
Во-вторых, не вся информация о том, что избиратель откреплен от своего участка и прикреплен к другому, стопроцентно верна. Например, вчера в Петербурге журналист Александр Федосеев смог без проблем получить второй бюллетень у себя на родном участке. О том, что он откреплен, участково-избирательная комиссия не знала. И это проблема вышестоящей комиссии — именно она присылает списки из системы ГАС. Это говорит о том, что система списков дырявая.
Мне на этом голосовании показалось новым то, что члены участково-избирательных комиссий выходят почти с минимальным уровнем защищенности на это «скверное голосование» (имеется в виду голосование вне участков, в том числе в скверах — прим. «Бумаги»). Я говорю не о СИЗах, а о том, что членам комиссии на этом голосовании может стать плохо, в них могут что угодно кинуть. Например, в членов комиссии в Кировском районе кинули яйцо.
Принуждение к голосованию в Петербурге массовое, есть несколько форм. Сотрудников бюджетной сферы заставляют прикрепиться [к определенному УИКу] и массово проголосовать по месту 25–26 числа. Это первая видимая волна. Потом пошли проверки проголосовавших [на месте работы] — и к понедельнику работников снова стали отправлять на голосование, так как нужна стопроцентная явка. Подобную ситуацию можно сравнить с президентскими выборами 2018 года.
То, что людям выдают бланки без печатей и подписей, — это нарушение. Насколько это массово, пока неизвестно: сегодня только шестой день «голосования до дня голосования». Это может объясняться тем, что у членов комиссий ресурс тратится на другие вещи. 1 июля уже произойдет вскрытие, там мы узнаем результат массовости таких нарушений.
Пока у нас есть лишь официальные цифры. Если взять цифры проголосовавших по Петербургу, то, получается, по каждому участку у нас проходили по 12 человек в час. Я лично посетила порядка 10–15 участков в разное время в разных районах: этого потока на участках нет. В моем понимании, это говорит о фальсификации — особенно с учетом того, что никто не может посмотреть копии списков из фамилий избирателей.
Варвара Михайлова
УИК 54
— Это голосование сильно отличается от всех предыдущих, потому что оно регулируется отдельным порядком, а не федеральным законом о выборах и референдумах (67-ФЗ). И этот порядок плохо прописан. Если обычно мы хорошо знаем процедуру, знаем, на что имеем право, то тут очень много дыр, многое остается на усмотрение ТИК и УИК.
Это голосование дает много возможностей избирателям — и, соответственно, создает большой простор для фальсификаций. Например, семь дней голосования вместо одного. В течение этих семи дней все бюллетени, вся документация остаются на участке на ночь. Даже если независимые ЧПРГ (члены комиссии с правом решающего голоса — прим. «Бумаги») проведут всю неделю на участке, мы не сможем остаться на ночь и проконтролировать, что происходит с бюллетенями.
На моем участке, например, нет пломб с индивидуальным номером на ящики для голосования. Ящики просто заклеиваются скотчем и бумажками с печатью комиссии, это гораздо проще вскрыть и заклеить, чем подменить пломбу.
В этот раз очень много возможностей для надомного голосования. На обычных выборах мы, по закону, ходим только к пожилым и больным, которые не могут прийти на участок. Теперь же право проголосовать из дома есть у любого. И есть уже знаменитое голосование во дворах и на пеньках, когда мы предлагаем проголосовать всем в доме, во двор которого мы пришли.
Очень много ограничений относительно независимого наблюдения. Членов комиссии с правом совещательного голоса нет вообще. Наблюдатели только от Общественной палаты. Если обычно мы работаем независимой командой из ЧПРГ, ЧПСГ и наблюдателей, то в этом году я у себя на участке одна. Если я выхожу куда-то, меня некому подменить
У нас на участке есть большое количество санитайзеров, одноразовых ручек, масок, перчаток. Но в такую жару невозможно всё время находиться в помещении в масках и респираторах. Поэтому понятно, что мы их приспускаем, когда на участке нет избирателей.
На соседний участок позвонила сотрудница полиции, которой начальство сказало обязательно проголосовать, а она находится дома на карантине по коронавирусу. Она попросила прийти к ней домой с урной. Понятно, что это опасно. В отличие от врачей у нас нет полного обмундирования. Трудно себе представить, как члены этой комиссии пойдут к ней, а потом будут еще обходить пожилых избирателей.
Значительных нарушений у нас пока не было, насколько я могу судить. Я почти постоянно нахожусь на участке и могу контролировать процесс. Но очевидно, что избирателей принуждают к голосованию. Они не стесняясь об этом говорят, фотографируются для отчетности. С некоторыми голосующими сотрудниками полиции приходит начальство, чтобы проконтролировать. Мы были на предприятии, на котором всех сотрудников по струнке выстроили голосовать, и были специальные координаторы, которые за этим следили.
Еще у нас на участке две урны из восьми полностью картонные и непрозрачные. Это нарушение, должно быть хотя бы окно. И обычно мы точно знаем, сколько у нас урн, а в этом году ТИК установили «не более десяти». Поэтому внезапно на моем УИК могут появиться еще две урны, и это будет «законно».
У меня выпала возможность посвятить голосованию все семь дней, что я и сделала. Чтобы потом была возможность сравнить результат на своем участке с теми, где не было независимых членов комиссии, и понять, как присутствие независимых ЧПРГ влияет на фальсификации. Если мне не удастся предотвратить фальсификации, я хотя бы их зафиксирую.
Мария Молдавская
ТИК 11
— Нарушений очень много. Это принуждение к голосованию со стороны работодателей, вплоть до открепления работников на определенные участки без их ведома, контроль работодателей, проголосовали их подчиненные или нет. Массовое нарушение — отсутствие отметок в списках избирателей, в случае если данный избиратель проголосовал не в помещении комиссии, а дома или «на пне». Согласно порядку ЦИК, члены комиссии должны отметить в списках, что такой-то избиратель проголосовал вне помещения. Это не даст возможность ему прийти в помещение комиссии и получить бюллетень еще раз. Непроставленные отметки в некоторых комиссиях исчисляются сотнями.
Бороться с этими нарушениями практически нереально. Независимых наблюдателей в комиссиях нет, независимых членов УИК очень мало. Во многих комиссиях даже попытка члена комиссии ознакомиться с документами комиссии, составленными в его отсутствие (ни один член УИК не в состоянии находится в УИК все дни ее работы), вызывает отпор председателя УИК. Обжаловать эти действия по сути невозможно, это не предусмотрено порядком ЦИК. Можно только нарушения фиксировать и рассказывать о них людям, чем я и занимаюсь.
Безопасность избирателей более-менее обеспечена, если комиссия не совсем «отвязная». В каждую комиссию были переданы маски, перчатки, бактерицидные салфетки, санитайзеры, термометры, прозрачные защитные экраны для членов УИК. В основном комиссии расположены так, чтобы не было встречных потоков входящих и выходящих людей. Есть разграничительные метки на полу. И людей в помещение УИК приходит немного. Но не знаю, что будет в основной день голосования 1 июля.
Фото на обложке: Замир Усманов / ТАСС
