Петербургский художник Дмитрий Шагин, один из основателей творческого объединения «Митьки», провел свое детство на улице Маяковского. В квартире, где он рос, собирались друзья родителей — известные поэты, художники и музыканты, а в одной с ним школе учились сестра Довлатова и музыкант «Аквариума».
Художник рассказал «Бумаге», что изменилось в центре города перед приездом Шарля де Голля, зачем в первой школе Шагина висел настоящий светофор и какие ценные вещи можно было найти на помойках в послевоенном Ленинграде.
Каким было ваше первое жилье?
Моя малая родина — это улица Маяковского. Я там родился — в роддоме «Снигиревка», а наша квартира была на Маяковского, 22. У нас был последний четвертый этаж, окна выходили во двор, и вся жизнь этого двора происходила на моих глазах. Кто-то воровал дрова, кто-то хулиганил, кто-то пытался выброситься из окна, кто-то дрался, кто-то праздновал. Напротив жила какая-то дама-красавица, которая всё время загорала на крыше. Тогда была какая-то движуха — сейчас такого уже, наверное, нет: все люди живут по своим отдельным квартирам.
Прямо напротив нашего дома была квартира Даниила Хармса, откуда его забрали в тюрьму. Хорошо помню, как в начале 60-х приезжал Шарль де Голль: ночью перед его приездом Ковенский переулок заасфальтировали — до этого там был очень красивый старинный булыжник. И вдруг я выхожу на улицу — всё залито асфальтом и разбиты клумбы с цветами. Для меня это было первое расставание со старым городом. До этого у меня был образ — это послевоенный город как бы руинного типа, все здания были в серой гамме, не было вывесок, реклам, всё было очень строго. Как сейчас бы сказали, стиль Достоевского.
Вся жизнь двора происходила на моих глазах. Кто-то воровал дрова, кто-то хулиганил, кто-то пытался выброситься из окна, кто-то праздновал
Для меня улица Маяковского была самой главной в жизни: я там прожил до 1968 года, то есть до 11 лет. Тогда была шестидневка и каждое воскресенье мы с бабушкой ходили гулять в Таврический сад, потому что зимой там был каток, а летом — разные качели, карусели, а также кинотеатр «Ленинград», где показывали детские фильмы. Например, фильм «Александр Невский» Эйзенштейна шел как детский.
Детство там было счастливым. Я делал свои первые рисунки. У нас было две комнаты, мастерской не было, и папа там же начал рисовать картину «Алый трамвай». Я тоже начал что-то мазать красной краской на его холсте и кричать «Пожар-пожар!». Тогда папа мне дал пластилин и картонку и сказал: «На, лепи». Я начал делать барельеф по сюжету «Александра Невского»: псов, рыцарей, ледовое побоище — мне очень нравилась эта тематика. Вообще, на улице Маяковского было очень много интересных барельефов, которые меня вдохновляли.
А потом отца, к сожалению, посадили, причем надолго — на шесть лет. Как сейчас принято говорить, за антисоветскую деятельность. Приходил к нам участковый с проверкой. Даже давал мне пистолет — поиграть.
Кто вас тогда окружал и чему научил?
Тогда, в послевоенные годы, на улице Маяковского у нас собирались друзья моих родителей — Натальи и Владимира, они были художниками, и их компания называлась «Орден нищенствующих живописцев». Приходили Александр Арефьев, Рихард Васми, Шаля Шварц, чуть позже молодой Михаил Шемякин и Алексей Хвостенко (Хвост), поэт Анри Волохонский. Это был такой кружок поэтов, музыкантов и художников.
Там же была моя первая школа — на улице Некрасова. Она была очень интересная: в ней учился, например, Дюша Романов, будущий флейтист группы «Аквариум», а со мной за одной партой сидела сестра Довлатова, Ксюша. Шефом в этой школе была ГАИ, поэтому при входе на лестнице висел огромный старинный светофор. Пока никто не опаздывал, горел зеленый свет; когда времени оставалось мало — загорался желтый, а когда все опаздывали — красный. Тогда включалась настоящая милицейская сирена, и старшеклассники в виде дружинников «арестовывали» младшеклассников, обыскивали, выворачивали ранцы. Всё было серьезно.
Что мне еще там нравилось: вокруг всё было интересно. На Невском был очень хороший магазин «Восточные сладости» — мы там покупали козинаки из кешью и нугу. Это были очень вкусные вещи: сейчас они продаются везде, а тогда — только в одном месте. Рядом с этим магазином собирались стиляги того времени: у них был такой маленький закуток, если с Маяковского свернуть направо на Невский. У них были клеши, на клешах нашиты какие-то цепочки, бубенчики. Они там менялись пластинками. Там было такое тусовочное место, а сам Невский они называли Бродвеем.
И вообще, люди очень интересные жили. Мне были интересны всякие старушки — еще из той дореволюционной жизни. Сейчас их, конечно, просто нет. Они были воспитаны в таких традициях, что Ленинград — это город, где все вежливые, интеллигентные, на улицах не мусорят. И, не дай бог, кто-то в трамвае будет жевать пирожок или ехать с бутылкой пива — нонсенс. Постепенно эти люди ушли, и их заменило современное поколение, которое не очень понимает, что это за город.
Где в Петербурге вам хочется бывать постоянно?
Сейчас очень много мест отрезано от жителей. Там, где я часто бывал, теперь другие заведения. Я любил дворик Строгановского дворца на углу Невского и Мойки: раньше это был очень красивый двор зеленого цвета с фонтанчиком, старинными скульптурами, деревьями. Удивительно романтичный и таинственный двор. А сейчас там просто какой-то гламурный ресторан.
Конечно, тот же «Сайгон», в который я очень любил ходить, — теперь там просто гостиница и кафе для иностранцев. Город отчуждают от его жителей, к сожалению.
Люди очень интересные жили. Они были воспитаны в таких традициях, что Ленинград — это город, где все вежливые, интеллигентные
Еще я очень любил ходить по дворам, а сейчас во многих из них стоят какие-то решетки, кодовые замки — туда и не войти. В детстве любил ходить по помойкам: люди туда выкидывали много интересных вещей, например, я там находил потрясающие альбомы со старинными фотографиями, а также стулья, кресла, антикварную мебель. Люди считали, что это хлам.
Каких мест в городе вы стараетесь избегать?
Я люблю весь старый город, а новостройки вообще не люблю и стараюсь туда не ездить. Для меня это другой город. Для меня Петербург — это где-то здесь, в границах Невы и Обводного канала, ну и, конечно, Васильевский, Петроградская.
Что бы вы изменили в Петербурге?
Прежде всего надо вернуть электрический транспорт, который у нас поснимали. Чтобы ездили и трамваи, и троллейбусы, потому что они экологически хорошие. Сейчас есть ощущение, что машины всё загаживают. За границей в больших городах это так не ощущается.
Ну и главное, ничего больше не ломать. Сначала взялись за Москву и там всё сломали, потом стали здесь курочить Невский, уничтожать старые дома под маркой реставрации и делать такие тяп-ляп, что только фасад остается якобы похожий. Где были раньше скверики, там просто налепили какие-то жуткие постройки из стекла и бетона.
Мне, конечно, очень горько, что не сохранили тот старый город, каким он был раньше. Тогда такое строение, как БКЗ «Октябрьский», который построили на месте Греческой церкви, смотрелось нелепо и глупо. Прошли годы, и точно такое же влепили рядом с Мариинкой. Люди — они, видимо, все приезжие и не ценят этот город — просто стали улучшать его на свой вкус и ставить псевдоархитектурные сооружения, сделанные на скорую руку.
