Театральный режиссер и основатель театра Post Дмитрий Волкострелов, лауреат национальной премии «Золотая маска», переехал в Петербург в 2002 году, чтобы поступить на курс Льва Абрамовича Додина, и первое время жил в спортивном зале общежития Театральной академии. Сейчас Волкострелов трудится преимущественно в Петербурге и живет прямо в театре.
Перед премьерой новой постановки — спектакля «Я сижу в комнате» по произведению американского авангардиста Элвина Люсье — режиссер рассказал, почему ему нравится квартал в районе «фабрики троллей», что не так с местным метро и в чем заключается «вечная петербургская тленность».
Какой была ваша первая квартира?
Мое первое жилье в Петербурге — общага Театральной академии на улице Опочинина. Мы поступили в 2002 году и заселились. С ней связано много прекрасных историй, хотя это трешовое и вместе с тем крутое место.
Мы жили на последнем, шестом этаже, и он был самым тихим. Под нами был спортзал. Туда, кстати, селили абитуриентов, когда они приезжали поступать. Скорее даже спортзал был моим первым жильем. Из Москвы поступать к Додину приехали шесть человек, мы оккупировали себе угол в спортзале. Потом ребята, которые приехали со мной, не поступили, я остался один, а народу становилось всё больше и больше.
Мы изначально приехали на пару дней — думали, что если всё хорошо пойдет, съездим в Москву и снова вернемся. Так что у меня были с собой только большая коробка с макетом спектакля, экспликация и рюкзачок со сменой белья и белой рубашкой для поступления. В итоге я на этом комплекте прожил 20 с лишним дней — уехать не было никакой возможности.
Кто окружал и чему научил вас тогда?
Общежитие было коридорного типа, в каждой комнате жили по четыре человека. Еще на экзаменах мы сдружились с Сеней Александровским и решили, что поселимся вместе. Потом подобрали себе Сергея Щипицына и «мертвую душу» с курса. Так что жили втроем, а потом и вообще вдвоем — Семен снимал жилье. Мы практически наслаждались одиночеством, особенно учитывая, что Сергей был замечательным соседом.
Учеба была довольно насыщенная, и сил больше ни на что не хватало. Ты приезжал в общагу только переночевать. Особенно на первом курсе.
Потом, конечно, были разные гулянки. Я прожил там до пятого курса, и в конце становилось всё сложнее и сложнее: на окна начали ставить решетки, везде появились камеры, бабушки-вахтерши сменились на суровых охранников. Раньше в двенадцать закрывали дверь и всё.
Какие-то вахтерши были добрыми и пускали, какие-то — ни в какую. А занимаешься обычно до конца и приезжаешь уже на последнем поезде метро, естественно, уже за полночь. А ведь хочется еще и погулять. Но у нас был способ: пожарная лестница. Она шла вдоль окон кухонь, они тогда были еще не зарешечены. Можно было по этой лестнице подняться до шестого этажа и пробраться внутрь через чердак. Чердак был заварен, но там, конечно, была дырка — можно пролезть. А можно было пробраться и через окно, что, скажем прямо, было рискованно. Еще можно было попасть в общагу через второй этаж: он был невысокий, там жили иностранцы и были специальные веревки для подъема.
После учебы я переехал в съемную квартиру на Достоевского, но прожил там недолго, потому что вернулся в Москву. А сейчас я живу в театре — и это не метафора. В ТЮЗе оборудована небольшая гостиница, и я там живу, поскольку сейчас ставлю там спектакль.
Где лично вам хочется бывать постоянно?
Самым приятным для меня является кафе Mitte — здесь я провожу очень много времени, когда живу в Петербурге. Я не могу работать дома: там я сплю, поэтому мне нужно какое-то публичное место, чтобы делать тексты, читать и всё такое.
Вообще Питер очень цельный, если мы говорим про центр. Поэтому лично мне сложно что-то выделить. В глобальном смысле здесь всё примерно одинаково. И это даже смущает. Потому что, например, когда ты идешь по Нью-Йорку, ты за полчаса прогулки успеваешь побывать в разных странах. Нью-Йорк даже не американский город, а город мира. Москва, на мой вкус, тоже разнообразнее.
При этом в Петербурге есть довольно жуткие места, например, площадь Тургенева. Когда я ставил спектакль в «Приюте комедианта», мне там снимали квартиру. Здания прекрасные, но атмосфера адская, становится не по себе.
Есть прекрасный район на Черной речке, на улице Савушкина, где живут Ваня и Алена (Иван Николаев и Алена Старостина, артисты театра Post — прим. «Бумаги»). Там такие маленькие двухэтажные домики, которые строили пленные немцы. Там совершенно прекрасно. Район небольшой (примерно там же находится «фабрика троллей) и какой-то совсем не питерский, тихий и спокойный, камерный.
Понятно, что в городе есть места, про них все знают, куда нужно обязательно сходить. Но лично у меня сейчас в Петербурге существует такая история событий: ты идешь не на то, что есть всегда, а на какое-то событие. Вот на Фабра надо идти.
Проблема в том, что в Петербурге для меня таких событий не так много. В Москве плотность гораздо выше. Здесь нужно постоянно вылавливать — листать программу Мариинки и ждать, когда будет Форсайт. А он бывает очень редко, к сожалению.
А так нужно просто гулять по центру. Одна из любимых прогулок, которые я совершил, — по всему каналу Грибоедова. Это очень здорово. И хоть я и сказал, что центр Петербурга цельный, во время такой прогулки ты замечаешь, как всё вокруг меняется: не визуально — меняется атмосфера.
Каких мест в городе вы стараетесь избегать?
Мне не нравится бывать в метро. Потому что я его сравниваю с московским, и петербургский метрополитен проигрывает. Пока в это метро спустишься, полжизни пройдет. И все, главное, стоят, никто не спускается по эскалатору и не поднимается. В Москве такого не бывает. Очень быстро привыкаешь, например, к вай-фаю в московском метро, и когда в Петербурге этого нет, думаешь: что вообще происходит.
Мне кажется, в Петербурге чувствуется отсутствие градостроительной политики, развития городской среды. Может, я не прав, но хорошие вещи здесь — это частная инициатива. «Новая Голландия», например.
В Петербурге вообще категорически не хватает общественных пространств. Понятно, что город так сложился, что в центре нет парков, а которые есть — памятники (вроде Летнего сада). И мне кажется, что для города недостаток общественных пространств тоже очевиден. Ведь когда открылась «Новая Голландия», за выходные в очереди выстроились под 50 тысяч человек. А город про это вообще не особенно размышляет.
Как выглядит Новая Голландия после реконструкции — в 20 фотографиях
Новое городское пространство — в мобильном фоторепортаже «Бумаги».
Каким должен быть город, чтобы вы выбрали его для жизни?
У меня нет какого-то необходимого для комфортной жизни минимума. Можно сказать, что нужен вай-фай, но я же как-то без него в Индии выжил. Где я ни жил, везде мне жилось нормально и никакого конфликта с окружающей средой не было.
Так сложилось, что я работаю в Петербурге. А иногда я работаю в Москве и живу там. Где я работаю, там и живу. Нет такого, что я осознанно выбрал Петербург и осознанно живу здесь и работаю. Я не выбираю город, я выбираю работу.
Не могу сказать, что какой-то из городов, где я бывал, напомнил мне Петербург. Скорее что-то напоминает Москву. Больше нигде нет таких масштабов: это же признанный факт, что исторический центр Петербурга самый большой.
Кроме того, что нигде нет такой застройки, я нигде не видел, чтобы она была в таком состоянии, как в Петербурге. Везде всё компактно, поэтому и есть ресурсы на то, чтобы это содержать. А в Петербурге просто не хватает ресурсов, чтобы всё содержать в приличном виде. Это вечная петербургская тленность, старость — такого, мне кажется, больше нигде нет.
