Какие тренды характерны для новостроек, что на самом деле означает понятие «городская эстетика» и почему петербуржцы романтизируют жизнь в высотках?
Для партнерского материала с ПИК «Бумага» поговорила с градопланировщиками Даниилом Веретенниковым и Екатериной Белоусовой, а также с городскими социологами Любовью Чернышевой и Анастасией Головневой. Они рассказали, как выглядят современные новостройки, от чего это зависит и как влияет на жизнь горожан.
Партнер материала
Компания ПИК строит жилые районы по всей России с особым вниманием к планированию и благоустройству территории. Сейчас она возводит пять проектов в Петербурге, в двух из которых уже есть сданные дома — это «Орловский парк» в Приморском районе и «Дальневосточный 15» в Невском. Проект «Кантемировская 11», строится на Выборгской стороне города, а «Заречный парк» и «Кудровский парк» — в районах Новое Девяткино и Кудрово в Ленобласти.
Компания стремится интегрировать кварталы в городскую среду, сохраняя исторический дух Петербурга и при этом следуя современным стандартам.
Как новостройки пришли на смену архитектуре капиталистического романтизма и отразились на облике города
Даниил Веретенников
архитектор в MLA+, градопланировщик, сооснователь телеграм-канала «Клизма романтизма»
— Безусловно, новостройки конца нулевых — середины 2010-х годов [отражают] определенный образ новых российских городов. После того как закончилась эпоха капрома (стиль, характерный для постоветской архитектуры до 90-х годов — многие из таких зданий критикуют за нелепость; подробнее об этом явлении Веретенников рассказывал в нашем материале — прим. «Бумаги»), новостройки менялись по двум направлениям. Первое — эстетизирующее, появившееся благодаря развитому рынку отделочных строительных материалов и насмотренным архитекторам. Это сегмент архитектуры достаточно высокого качества — глядя на нее, думаешь, что по сравнению с капромом есть прогресс.
Но другая ветвь новостроя городских окраин — это, напротив, очень утилитарная безликая архитектура, которая кажется шагом назад по сравнению с капиталистическим романтизмом, во времена которого даже самые рядовые проекты создавались с большим вниманием к фасаду и деталям. Эта архитектура напоминает архитектуру брежневской поры, — тогда больше думали о технологии сборки и экономичности строительного производства. Таких домов — большинство. Поскольку рынок развивается и конкуренция [стала] более острой, девелоперы вынуждены экономить и часто используют типовые решения фасадов, готовые системы облицовки. В массовом сегменте строительства всё меньше возможностей для архитектурного самовыражения.
Конечно, есть проекты бизнес- и премиум-класса, где архитектор не ограничен типовыми решениями, потому что девелопер пытается создать уникальный продукт. Послужила этому глобализация — доступ к платформам, где можно подсмотреть качественные решения, и возможность привлечь западных архитекторов с хорошим опытом. В эпоху капрома в Петербурге в основном работали местные архитекторы, которые были воспитаны в советской архитектурной школе. В последнее десятилетие к нам приходит всё больше европейских модных архитектурных трендов и технологий: относительно высокие стандарты энергоэффективности, качественное благоустройство, а также приверженность экотехнологиям — хоть и зачастую лишь декларативная.
При этом неправильно вести разговор об их эстетике до того, как не решены ключевые вопросы качества городской среды. Петербург разрастается за счет массового, относительно дешевого жилья, поэтому что сначала надо решить вопросы этажности, планировки, транспортной доступности, озеленения, а потом уже думать о фасадах. Кроме того, важно, чтобы в одном проекте были новостройки разных классов и разной степени экономической доступности. У нас же всё иначе: отдельно «элитка», отдельно эконом. Пример [новостроя], которым мы будем гордиться, появится тогда, когда таким же качественным станет гораздо более доступное жилье, а еще лучше — жилье смешанного класса. В Петербурге я такого не наблюдаю.
Нужно усиливать градостроительную политику города. Профильные комитеты должны внимательнее относиться к такому явлению, как новое строительство, диктовать конкретные требования к застройщикам. Москва уже пошла по такому пути, там подготовили новые местные градостроительные нормативы, которые закрепляют базовые понятия качественной городской среды.
Есть такое понятие, как «петербургский стиль»: специалисты, которые пользуются им, уверяют, что петербургский стиль должен присутствовать в любых постройках и вне зависимости от времени их строительства они должны отражать дух города. Я не привык пользоваться этим понятием: никто так и не определил, что такое петербургский стиль. Кто-то считает, что несколько рюшечек и имитаций карнизов классической архитектуры на фасаде — часть петербургского культурного поля. Но мне так не кажется. Я думаю, что лепниной и карнизами большие насущные проблемы новостроек не решить.
Мне кажется, что образ Петербурга в первую очередь меняют объекты, расположенные в его центре или ворвавшиеся в центральные городские панорамы: например, ансамбль, сформированный «Газпром Ареной», «Лахта Центром», «Питерлэндом» и ЗСД. Новостройки на периферии, не угрожающие историческому центру, влияют на ментальный образ города не в большей степени, чем пояса спальных районов советского периода.
В отличие от архитектуры капиталистического романтизма новостройки — понятие из сферы рынка и девелопмента. Говорить о новострое как о культурном явлении рано, надо выдержать историческую дистанцию хотя бы в десять лет, чтобы мы смогли охватить явление общим взглядом. Уже существует концепция капиталистического утилитаризма, сокращенно «капут» — периода, который пришел на смену капрому. Это концепция московского исследователя Ивана Сапогова. Он считает, что одно из главных свойств эпохи, пришедшей на смену капрому, — то, что люди стали меньше думать об эстетике и больше думать о массовости. Но мне кажется, пока рановато делать такие выводы.
Какие тенденции актуальны для новостроек и от чего зависит сохранность задумки архитектора
Екатерина Белоусова
руководитель мастерской градостроительного планирования ПИК
— Задача архитектора в современном мире — разработать максимально продуманную интересную среду без типизации строений.
В Петербурге, например, очень популярны дворы-колодцы, но стоит использовать разные типы застроек, где будет больше воздуха, солнца, зелени — и меньше парковочных полей. Если выбирать колодец, то высотой в 5 этажей, а не в 17. И сочетать разное. Двор-колодец, рядом — башенный квартал и террасированный квартал.
В высотках как таковых ничего страшного нет. Из плюсов — очень маленькое пятно застройки, которое занимает мало места в пространстве. Вокруг него можно создать благоустроенную среду. Но многоэтажная застройка не должна быть очень плотной. Когда высоток мало, они стоят на расстоянии друг от друга и разбавлены мало- и среднеэтажной застройкой, среда комфортна. Проблема не в форме зданий, а в том, с какой частотой и плотностью они стоят рядом друг с другом.
Работать с цветом нужно аккуратно. Человек очень быстро устает от его обилия. Цвет должен использоваться только как акцент, чтобы выделить главное. При этом я считаю, что внутри ансамбля каждый дом должен быть уникален по цвету, разрезу, архитектурным деталям, но при этом восприниматься как часть целого. Это позволяет улучшить визуальную навигацию: человек сможет опознать свой дом в любое время суток.
Основной целью создания городской среды должно быть удобство для жителя. Выходя из своего дома, человек должен попадать в правильно спланированную среду, обеспеченную инфраструктурой: пешеходными бульварами, велодорожками, скверами, парками, детскими и спортивными площадками. Все объекты сервиса должны находиться в шаговой доступности и без пересечения магистральных автодорог. В таком случае человеку удобно находиться на территории, она воспринимается как продолжение квартиры. Стремясь к этому, мы убираем массивные парковочные поля и создаем дворы с большим количеством зелени. Ведь на удаленке пригодится возможность выйти во двор-парк под окнами — вместо того чтобы ехать в соседний микрорайон в городской парк.
На формирование застройки также влияют технические регламенты и нормы. Есть важные и нужные нормы, отвечающие за безопасность эксплуатации зданий и жизни. А есть устаревшие регламенты, о которые зачастую разбиваются самые интересные концепции. Для создания хорошего проекта все участники процесса должны прикладывать усилия. Начиная от создателей проекта, архитекторов и проектировщиков, людей, которые занимаются технической реализацией, — и заканчивая представителями местной власти, которые участвуют в согласовании проекта. Только в случае слаженной работы и заинтересованности всех сторон можно добиться результата. Сохранность задумки автора зависит еще и от команды. Если она нацелена на то, чтобы получился классный результат, сохранить концепцию удается общими усилиями.
Какие дома больше всего нравятся петербуржцам и важен ли для них внешний вид новостройки
Любовь Чернышева
социолог, исследовательница соседских сообществ
— Мы с коллегами исследовали один жилой комплекс [на Парнасе]. Собрав фокус-группы, мы пытались выяснить, как жители с разными биографиями и разными жизненными сценариями воспринимают понятие «качество среды».
Когда люди покупают жилье на уровне котлована, они ориентируются на рендер и информацию от маркетологов в буклете. Об оценке качества среды здесь речи быть не может: большой вопрос, насколько рендер будет соответствовать реальности. Покупая квартиры в построенном здании, они оценивают локацию, формат квартиры, транспортную доступность, озелененность, управление домом и соседей. По сути, соседей они тоже «покупают» — потому что пытаются поселиться там, где окружающие люди будут похожи на них.
Внешний вид, по нашим данным, скорее не может отпугнуть от покупки. Эстетика — не очень значимый критерий для участников нашего исследования. Они упоминали лишь как плюс комплексность застройки района — те случаи, когда один девелопер целиком разработал план и композицию всего района и нет лоскутного одеяла, где разные застройщики отвечают за очень маленькие кусочки.
В исследовании нас очень интересовало, что же такое высотность — ее только ленивый не поругал. Я думаю, что проблема для жителей заключается не в высотности как таковой, а в ее последствиях для инфраструктуры дома: высокая плотность жителей, проблемы с парковкой.
Несколько людей в фокус-группах рассказывали о психологической усталости от «муравейника». С другой стороны, многие видят некую романтику в жизни в высотках. Они называют их «наш Манхэттен», любят фотографировать, смотреть на городские достопримечательности с 20-этажой высоты. Кстати, даже на окраине, видя петербургские значимые здания — шпили, храмы в центре, — люди чувствуют свою принадлежность к городу.
Конечно, есть любители старого фонда, Петроградки, которые будут восстанавливать и беречь интерьеры, оставшиеся от царских времен. А есть те, кто не может заходить в старые дома, «грязные и в клопах». Они выбирают новое жилье, потому что оно будет таким, как они захотят. Начинают с чистого листа. Новостройки ассоциируются с «чистотой» и «предсказуемостью». Хотя понятно, что трубы прорывает и в новостройках, и в старом фонде. И клопы тоже отлично себя чувствуют в совершенно разных домах.
Новостройки могут и должны самоуправляться. Мне бы хотелось, чтобы перед переездом люди больше внимания уделяли этому вопросу. Жилищный кодекс позволяет участвовать в управлении общей инфраструктурой и пространствами дома, а значит, дает возможность своими руками улучшать жизнь в районе. Вы хозяин или хозяйка не только вашей квартиры, но и того, что находится вокруг нее: коридоров, подвалов, крыш и фасадов, лифтов и ограждающих конструкций. Можно даже вместе со своими соседями сделать на крыше сад. В одном из дворов жители полностью спланировали озеленение у дома, поддерживают его и усиливают, а еще сами создали детскую игровую зону, где проводят праздники и соревнования. Там сделана дорожная разметка, поставлены маленькие дорожные знаки.
А еще там самоорганизовались пенсионеры. Создали собственное сообщество. Они тоже организуют совместный досуг — например, сажают цветы около домов — и стараются добиться от застройщика и властей разных уровней, чтобы в районе построили дом культуры и им было где выступать с концертами.
Почему все по-разному оценивают эстетику новостроек и уместно ли говорить об их «красоте» или «уродстве»
Анастасия Головнева
социолог, исследовательница постсоветских городов
— Я занимаюсь тем, что анализирую социальные аспекты городского развития и дизайна. Мой главный исследовательский вопрос звучит так: почему разные профессиональные группы — архитекторы-планировщики, городские чиновники и активисты — обеспокоены вопросом красивого и уродливого? И почему вопрос о том, красивое здание или уродливое, рождает такое количество горячих дискуссий?
Противоречивость городской эстетики и [острота] этого вопроса — проблема всех постсоциалистических городов. В Советском Союзе вопрос дизайна здания был ключевым для политики. В разное время были актуальны разные эстетические идеалы: простота или пышность, серость или яркие краски. Всё это определялось политическим решением — и иногда принудительным: у архитекторов не было выбора. Хотя они старались сопротивляться разным идеологиям.
Появление типовой застройки в советское время — это момент, когда архитектура индустриализировалась. Нужно было построить много дешевого и быстрого [в производстве] жилья для рабочего класса, у которого были очень плохие условия жизни после войны: многие обитали в бараках. При этом были попытки использовать разные цвета и элементы декора. Многие [девелоперы] используют те же строительные и дизайнерские схемы, какие были разработаны в советские годы. Разница лишь только в том, что тогда «коробки» были пятиэтажные, а сейчас они выше.
Причин того, почему массовое жилье выглядит так, как выглядит, много. Во-первых, это законодательные акты. Во-вторых, доступность строительных технологий [и материалов] на российском рынке. В-третьих, ориентирование на вкус потребителя. Кроме того, сейчас новостройки не финансируются городом или государством.
В социальных исследованиях ученые часто говорят, что эстетика — это вторичный, поверхностный аспект архитектуры. Но каждый раз, делая эстетический выбор, городские профессионалы задаются многими важными вопросами: что такое хорошая архитектура? о чем мы мечтаем и от чего мы бы хотели избавиться в городском устройстве? С этим связан выбор цвета, декораций, архитектуры, текстур и штукатурки.
Многие урбанисты и социальные исследователи также сказали бы, что рассуждения о «красивом и ужасном» уводят нас от настоящей дискуссии о том, что такое хорошее жилье или хорошая архитектура. Но если мы попросим людей рассказать, что они имеют в виду под «красиво» или «ужасно», то увидим рефлексивное рассуждение о том, что такое хороший город.
Оценивая здания, кто-то ставит в приоритет историческое, декоративное. Другие, наоборот, ценят модернистские здания, инновационность. Кто-то же оценивает красоту сквозь призму представления о том, что такое качественная жизнь для горожан. О ней по-разному говорят архитекторы, планировщики, активисты и бюрократы. Один вариант — это доступное жилье с большим количеством зелени, с материалами, которые медленно устаревают, с хорошими публичными пространствами. Другой вариант — архитектура, которая выглядит «не анонимно», то есть отличается от массовой застройки социалистического модернизма.
В Петербурге могут соревноваться ценности традиционного европейского города и современного. Если в центре города появляется такое здание, начинаются горячие дискуссии о том, как сделать центр гармоничным. Но почему соприсутствие разных типов архитектуры и эстетики — это не гармонично? Один архитектор скажет, что гармоничность новой архитектуры и устоявшейся городской среды заключается в том, чтобы использовать одну цветовую палитру. Другой попытается играть с элементами старой архитектуры. Третья группа профессионалов скажет, что здания не нужно соотносить друг с другом. Это разные парадигмы того, как развивается город. У меня нет ответа, что [из этого] органичнее. Разные стили оценки не всегда конфликтуют и противоречат друг другу. Историческое совместить с комфортным и удобным. Вопрос в том, как в конкретных маленьких решениях этот компромисс реализует себя в материальном формате.
