Два года назад петербуржца Илью Капустина задержали по делу «Сети» — сообщества, признанного террористическим и запрещенного в России. На допросе молодого человека били электрошокером, но затем отпустили в статусе свидетеля.
Опасаясь преследования, Капустин уехал в Финляндию, где получил политическое убежище. Теперь он пытается добиться признания пыток в ЕСПЧ. «Бумага» поговорила с Капустиным о его побеге в Финляндию, отношении к делу «Сети»* и поддержке других фигурантов.
Петербуржца Илью Капустина задержали 25 января 2018 года. По его словам, неподалеку от дома в районе Греческого проспекта на него набросились люди в черной форме и масках и затащили в микроавтобус. Там его четыре часа подряд расспрашивали о фигурантах дела «Сети»* и били электрошокером.
После допроса Капустина освободили в статусе свидетеля. Через месяц молодой человек уехал из страны, опасаясь преследования ФСБ. Юлия Бояршинова, вместе с которым Капустин работал промышленным альпинистом, обвинили в участии в террористическом сообществе.
Капустин пожаловался на пытки в Следственный комитет, но возбуждать уголовное дело там отказались. В СК пришли к выводу, что часть ударов электрошокером силовики нанесли законно из-за попыток побега, а оставшиеся следы — это укусы клопов.
— С момента вашего задержания прошло два года. Осмысляя всё произошедшее, как думаете, почему вас вообще решили допросить?
— Думаю, эфэсбэшники хотели получить как можно более полную информацию про круг общения [будущего обвиняемого по делу «Сети»*] Бояршинова и мой. Вероятно, они увидели, что мы контактируем: я ему настойчиво звонил в те дни, когда его задерживали. Тогда [в Петербурге] снегопад валил, и нужно было его выцепить, чтобы он вышел на работу.
Возможно, хотели убедиться, что я не знаком с другими людьми, которых по каким-то причинам обвиняют в участии в террористическом сообществе. Но я с ними не знаком.
— Как думаете, почему вам удалось уехать из России?
— Наверное, эфэсбэшники думали, что после этой истории я буду тише воды ниже травы или смогу их вывести на кого-то еще. Они неспроста оставили мне мой телефон.
Я в тот же день съехал со своей квартиры к друзьям и не взял телефон с собой. В первые дни я был на пределе внимательности. Анализировал всех людей и машины по пути, [чтобы понять, нет ли слежки]. Я постоянно менял внешний вид, ходил разными маршрутами, завел новый телефон. И, конечно, сразу начал делать визу. Понимал, что меня не оставят в покое. Я зафиксировал побои, нашел адвоката и связался с журналистами.
— Но уехать вам удалось лишь через месяц?
— Да, я уехал в Финляндию 13 февраля — на следующее утро после того, как мне сделали визу. Я просто сел в маршрутку, не бронируя заранее билет, и добрался до Хельсинки.
— Что вы делали в первое время в Финляндии?
— Первым делом я пошел в полицию и сказал, что мне хорошо бы получить убежище. Они спросили зачем. Ответил, что на родине ментовской произвол.
У меня «откатали» несколько раз пальцы, взяли паспорт и отправили в общежитие для беженцев. Это было здание в центре города, комната маленькая — 8 метров на двоих-троих. Но зато кормили, и можно было в любое время выходить на улицу.
Вскоре я изложил свою проблему миграционной службе, предоставил все документы [с подтверждением пыток]: справку из травмпункта, акт судмедэкспертизы, фотографии ожогов [от электрошокера], экспертизу, подтверждающую подлинность фотографий, и так далее. У них практически не было вопросов. Сказали ждать решения [о предоставлении политубежища].
Ждать пришлось около года. Это не так уж плохо с учетом того, что некоторые проводят в общежитии около трех-четырех лет.
— Вы не боялись, что вас будут искать, объявят в международный розыск? Официально вы проходили свидетелем, но всё же.
— Конечно, я опасался, что против меня могут придумать уголовное дело. Собственно, поэтому я и уехал.
Но уже здесь, в Финляндии, я не боялся, что меня могут выдать. Может, я и насолил эфэсбэшникам оглаской их методов воздействия на свидетелей и заявлением в Следственный комитет, но, как я думаю, не настолько сильно, чтобы они обращались в Интерпол.
— Как вы переживали всё произошедшее?
— Когда я только въехал в Финляндию, у меня было чувство, которое, наверное, испытывают приговоренные к расстрелу, но в последний момент помилованные. Ничего не имело значения, главное, что этот кошмар закончился. Меня не заботило, как я буду дальше жить.
Первое время накрывали флешбэки. Мне снилось, что я ворона на электрических проводах. Когда они замыкались, я просыпался. Потом эти сны прошли, больших психологических проблем не было. Сейчас я могу вполне нормально рассказывать о пытках.
— А были ли у вас какие-то проблемы со здоровьем из-за ударов электрошокером?
— Первые несколько недель всё болело. Ушибы были. Ощущал последствия того, что, когда меня пытали, я принимал неестественные, растянутые положения. Но кроме этого проблем со здоровьем не было.
Единственное — остались шрамы от электрошокера.
— Как вы сейчас живете в Финляндии?
— Последние полгода я живу на съемной квартире, с оплатой помогает государство. В принципе, в Финляндии хорошие соцгарантии, поэтому нет проблем с материальным достатком.
Я могу посвящать время изучению языка. К лету хочу сдать экзамены, по которым смогу в дальнейшем получать гражданство. В этом году планирую поступать в Университет прикладных наук [Юго-Восточной Финляндии], буду изучать 3D-графику.
С родственниками и друзьями общаюсь по интернету. Иногда кто-то приезжает в гости. Как только появилась возможность, ездил в другие страны.
— Вы продолжаете следить за делом «Сети»*? Недавно пензенских фигурантов приговорили в совокупности к 86 годам.
— Да, конечно. Абсурдно давать такие сроки по делу без состава преступления. Мне очевидно, что под пытками человек может признаваться в чем угодно.
Когда у меня был обыск, мне тоже сказали, что «могут найти гранату, если буду плохо себя вести».
— Вы как-то участвуете в общественной кампании в поддержку обвиняемых?
— Я не могу сказать, что очень активно. С родственниками фигурантов почти не общаюсь. Несколько раз пересекался с [женой Виктора Филинкова] Александрой Аксеновой, которая тоже получила политубежище в Финляндии.
Недавно я был на пикете напротив посольства [России] в Хельсинки с требованием отменить приговор.
— Как я понимаю, Александра Аксенова участвовала в расследовании убийств под Рязанью, в которых теперь подозревают пензенских фигурантов. Вас приглашали участвовать в расследовании? Что вы о нем думаете?
— Не приглашали. Я никого из фигурантов из Пензы не знаю, поэтому и сказать ничего не могу.
— После него что-то изменилось?
— Я по-прежнему уверен, что они не виновны в терроризме. Печально, если кто-то из них замешан в убийстве.
— Вы рассматриваете вариант возвращения в Россию?
— Если ФСБ признают террористической организацией, запрещенной в России, то я подумаю об этом. А пока возвращаться для меня опасно.
— А если вам удастся доказать, что были пытки?
— Мы уже прошли все судебные инстанции в России: в каждой нам отказывали в возбуждении уголовного дела. Суд только опросил капитана ФСБ, опергруппа которого была задействована в моем допросе. Он заявил, что я сел в машину добровольно, но почему-то несколько раз пытался сбежать — и им ничего не оставалось, кроме как останавливать меня ударами электрошокера. [Капитан] сказал, что это было ради моей безопасности — чтобы я не выпал из машины.
После отъезда в Финляндию в моем доме также был обыск, на котором выискивали этих самых клопов. Но почему-то суд отказался сообщить о результатах этого обыска. Получается, дома были какие-то неуловимые клопы, от которых у меня спустя два года больше десяти шрамов на теле.
Недавно мы подали заявление в ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека — прим. «Бумаги»). Его приняли к рассмотрению. Будем ждать завершения. Но на Россию надежды нет: здесь суд, как мне кажется, — придаток полицейского аппарата без собственной субъектности.
*«Сеть» — организация, признанная террористической и запрещенная в России по решению суда.
